Самуил Яковлевич Маршак — почетный гражданин Шотландии и личный друг президента Израиля, сионист, лауреат Сталинских премий и антисоветчик, личный враг Гитлера и кумир Уолта Диснея, чудаковатый, рассеянный и умеющий видеть самую суть — все это соединилось в одном удивительном человеке.
Родился Самуил Маршак 3 ноября 1887 года в Воронеже в еврейской семье.
В детской биографии Маршака значилось: он редко бывал «хорошим мальчиком»: часто дрался, уходил без спросу в гости, не раз разбивал окна. Если бы директор Острогожской гимназии знал, что получится из бойкого Семы Маршака, он, скорее, съел бы свою шляпу, чем отказал мальчику в поступлении. Ребенок был даровит, но квота на обучение еврейских детей не позволила ему вовремя сесть за парту. Самуилу повезло совершенно случайно: в начале года какого-то ученика отчислили за неуспеваемость, и вакантное место занял Маршак.
В гимназии учитель словесности сразу обратил внимание на способного мальчишку и всячески поощрял его первые литературные опыты. Одна из поэтических тетрадей Маршака попала в руки известного русского критика Владимира Стасова. Он пришел в восторг от таланта юноши. Стасов хлопотал о переводе Самуила в одну из лучших петербургских гимназий, занялся расширением его кругозора.
И вот первый сборник Маршака увидел свет. Назывался он «Сиониды». Самуил пересказал в стихах библейские сюжеты, страницы древней еврейской истории. Успех, признание, планы на будущее — все пришло в одночасье.
Маршак радовался как дитя. Тогда он еще не знал, что свое первое издание ему долгие годы придется собирать и уничтожать — в Советской России тех, кто писал о еврейском народе, не жаловали. Но это ждало его в будущем. Тогда, в настоящем, все выглядело в розовом цвете.
Душа Маршака звала его на родину предков — Ближний Восток: туда он и отправился в компании еврейской молодежи. И там, на земле предков, ему посчастливилось познакомиться с Софьей Мильвидской. Поженились они сразу же, вернувшись из путешествия. По тем временам — брак скоропалительный, кто-то даже говорил несерьезный. Но то, что Самуилу повезло, он понял быстро: Софья оказалась не только красавицей и умницей. Она была удивительно преданной. (С супругой Софьей Мильвидской они прожили в любви и дружбе больше сорока лет)
Грянула революция.
Маршак принял ее с восторгом. Однако молодой Советской России не нужны были певцы библейских историй — большевики утверждали, что Бога нет. Самуилу Яковлевичу пришлось искать себе новые занятия, чтобы прокормить семью. Из голодного Петрограда он увез ее в Екатеринодар, там же получил работу в газете.
Город переходил от красных к белым и обратно, и среди этого хаоса Маршак создал настоящее чудо -Детский городок. Библиотека, детский сад и даже театр — в голодные военные годы о таком можно было только мечтать. В этот период для детского театра поэт написал знаменитый «Кошкин дом» и другие стихи, которые все мы знаем с малых лет. Он настолько увлекся детским театром, что постепенно все его силы и внимание перешли на книги для детей. Вернувшись в Петроград, Маршак с головой окунулся в новое дело. Первым стал журнал «Воробей». Перед напором и обаянием Маршака мало кто мог устоять, говорят, при желании он убеждал писать для детей любого литератора. В «Воробей» приносили свои сочинения Виталий Бианки, бывший красный командир Аркадий Гайдар, даже бывшие «поэты-заумники» Даниил Хармс и Александр Введенский.
Спустя десять лет Маршак стал главным редактором первого детского издательства в России — «ДЕТГИЗа». Чуковский писал о нем в это время: «Ничего фальшивого, казенного, банального он не выносит. Какое счастье, что детская литература наконец-то попала в его руки!» Маршак в самом деле не выносил ни фальши, ни халтуры и гневно обрушивался на всякого, кто позволял себе приносить ему работы, написанные «спустя рукава».
Говорят, когда мало кому известный Сергей Михалков пришел с «Дядей Степой» к Маршаку, Самуил Яковлевич полностью переписал стихотворение и вернул текст автору в том виде, в каком теперь мы и читаем его. Впоследствии Михалкова он явно недолюбливал.
Острый на язык, Маршак мог назвать его «гимнюком» и «севрюжьей мордой». Позже он говорил и о Константине Федине: «В молодости Константин Фе-дин был лев, а теперь — это шкура ото льва».
И все-таки многие, кто знал Самуила Яковлевича лично, отзывались о нем как об очень добром человеке. Владимир Познер, в юные годы работавший у Маршака литературным секретарем, рассказывал, как поэт много помогал другим морально и материально.
Иногда делал невозможное. Например, в начале войны добился разрешения остаться в Москве для своей секретарши и домоправительницы Розалии Ивановны (она была прибалтийской немкой и в лучшем случае подлежала выселению из Москвы). Но отказать себе в удовольствии «высказаться» не мог. Когда немецкие самолеты бомбили Москву, обязательно стучал в дверь ее комнаты и сообщал: «Розалия Ивановна, ваши прилетели!»
В 1946 году от туберкулеза умер младший сын Маршака — Яков. Юноше был всего 21 год. А в 1948 году поднялась новая волна репрессий, и на сей раз врагами народа назначили космополитов. Существует легенда, что в одном из расстрельных списков была и фамилия Маршака.
Увидев ее, Сталин сказал, что Маршак — хороший поэт, вычеркнул его фамилию из списка приговоренных и вписал ее в список лауреатов Сталинской премии. Было это или нет — сказать трудно, но через год Сталинскую премию поэт действительно получил. В последние годы жизни Маршака официально признали классиком детской литературы. Однако неугомонный классик даже не думал почивать на лаврах, а вместо этого продолжал активно бороться за справедливость. Уже будучи больным, он вступился за молодого поэта Иосифа Бродского, требовал принять его в Союз писателей.
Узнав про суд над Бродским, возмутился: «Когда я начинал жить — кругом была эта мерзость, и вот теперь, когда я уже старик, опять…». От редакции «Нового мира» пытался добиться, чтобы Солженицыну не отказывали в публикации.
С годами поэт сделался необыкновенно рассеян, считается даже, что чудака «с улицы Бассейной» он списал с самого себя. Остались записки Корнея Чуковского, в которых он говорит о последних днях Маршака: «Мы жили тогда в санатории. Слепой, оглохший, отравленный антибиотиками, изможденный бессонницами, исцарапавший себя до крови из-за лютой аллергии, он в полной мере сохранил свою могучую литературную потенцию…
Он сидит у стола полумертвый, на столе груда рукописей… „Чтобы забыться от смертельной тоски, — говорит он, — я за ночь перевел семь стихотворений…“» Болезни одолевали его все настойчивее, и в июле 1964 года «Маршака Советского Союза» не стало.