Властелины прохлады, владельцы дождливых дней,
Налагая проклятья, что знаете вы о ней,
Той, что входит неслышно и под ноги стелет сад,
А вокруг облака взволнованные парят,
А она шагает мимо — невозмутима,
Не особо кому желанна и кем любима.
Это лето — улыбчиво, лечит теплом и светом.
Осень — не об этом.
Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки*,
И нет пытки надёжней, чем память о человеке.

В ноябре солнце — редкость, а тишина — законна.
Голубые осины в сумраке заоконном
Потянулись, прогнулись, накинули пелерины
Из тумана белёсого — юные балерины,
Будто разом сошли с пастельных полотен Дега.
Это осень, любезный, она к нам особо строга:
Злополучный период нарушенных клятв, предательств,
Торопливое время стечения обстоятельств,
Горьких слов и цветов, время мыслить и жить вполсилы,
Без гостей, новостей, но как же оно красиво!

Куришь в форточку ночью, и бьётся у сердца строчка,
На коленке, на кухне — неровный спешащий почерк,
Так что утром спросонья почти и не разобрать.
Но ты пишешь и пишешь, поскольку пришла пора,
Потому что во многой мудрости много печали*,
Пролетали над садом стаи, с собой позвали,
Но куда ты отсюда, из осени, из тревоги
Не найти пути, не сыскать обходной дороги.
Это лето — стрекозьи пляски, томление духа, глаза в пол-лица.
Осень — золотое молчание мудреца.