Была у меня подруга, Анька. Лет по 10 нам тогда было. Помню, как в школе мы с ней сочинили специальный шифр и писали друг другу зашифрованные записки, было так здорово осознавать, что больше никто этот шифр не знает.
Захожу как-то к ней домой, а она на аккордеоне пиликает. Дай и мне попробовать, говорю. Какой запах интересный был у этого инструмента и как приятно нажимались кнопочки и клавиши! Прихожу домой, мам, я на аккордеоне играть хочу! А ты уверенна? Забыла, как тебя в первом классе из музыкалки выгнали за плохое поведение? Я за тебя вечно краснею в школе, мне ещё и в музыкалке выговоров от учителей не хватало. Ну, мааам, я буду вести себя тихо, обещаю! Ладно, походи пока на занятия к Иван Иванычу вместе со своей Анькой, если будет хорошо получаться, то пойдёшь в музыкалку и купим тебе аккордеон. Так я стала после школы по вечерам ходить к Аньке на занятия. Иван Ивыныч же сказал, тебе в музыкалку надо, я ведь простой любитель, а из тебя толк будет.
Как обычно, после занятия, Анька пошла провожать меня, половина пути до дома. Идём тихо, вдруг ни с того ни с сего толкает она меня с силой, да в сугроб, и давай мочить, что есть дури. Мутузились мы с ней минут 15. Ты, что, сдурела, Анька, да что с тобой! Отдышались. А Анька — ты лучше меня, и Иван Иваныч мне никогда про музыкалку не говорил, а тебе сказал, вот за что!
Вскоре поступила таки я в музыкалку, а Анька больше со мной не общалась. Года через два нахожу письмо в почтовом ящике, там фотка Аньки и на обратной стороне зашифрованное послание — С Любовью, твоя подруга Анька и в послесловии сердце разбитое со стрелой и капельками крови…