Мой друг, задумывался ли ты когда-нибудь, что для тебя значит спокойствие?

Нет? Тогда давай подумаем вместе. Я тебя слушаю. Серьёзно? Побольше зарплаты и домик у моря? Смех!

Мой друг нервно приподнял бровь и дёрнулся в сторону двери, собираясь уходить.

— Да не обижайся ты, чего! Просто спокойствием ты считаешь то, чего пока не ощутил. Задумайся только, как глубоко несчастны все миллионеры на этом свете! Да не шучу я! Серьёзно, думаешь от миллионов в ячейке и красной икры на столе ему стало спокойно? Чушь! Нет, я не был миллионером! Да и зажиточным вроде бы тоже… Но я знаю!

Вот, послушай, что я скажу. Спокойствие — это когда ты идёшь домой, ноги гудят неистово, а на улице ещё жара такая, умереть просто! И ты идёшь с человеком, с которым комфортно молчать, вы бросаете друг на друга раздражительные взгляды. Ну, вроде тех: «Какая ужасная у нас жизнь», — и ты расплываешься в улыбке, потому что ты счастлив.

Когда просыпаешься у бабушки рано утром, в воздухе пахнет чем — то безумно вкусным, из окна тянет утренней прохладой, а луч солнца бьёт тебе прямо в глаз, но ты, чёрт возьми, счастлив!

А, друг, разве я не прав?

Мой друг недовольно покачал головой. Он был унылым карьеристом, да и в общем неприятным типом. А ещё он не любил чипсы с крабом, плевался вечно. Я их, например, очень люблю!

Так вот, о чём это я.

Я битый час пытался доказать этому сухарю, что счастье в мелочах и что никакие миллионы, яхты и дома не помогут тебе почувствовать то самое приторное чувство спокойствия. Я больше не мог смотреть в его безразличные глаза, поэтому отвернулся к окну и разговаривал почему — то со скрещенными на животе руками. Не знаю, наверное, мне так удобнее.

И вот, я ему про карму, гуманизм, тише скажешь — дальше выйдешь, волков боятся (как говорила одна моя старая подруга), развивайся, расти, чувствуй, верь! Но на все мои мотивационные речи он подозрительно молчал. И через предложение молчал. И через два, представьте себе, молчал!

А когда я повернулся, я увидел, как мой друг растворяется в обшитой стекловатой и асбестом белой стене.

— Ну и катись!

Он никогда мне не нравился.