Луч разрезал восток, словно ржавой затупленной бритвой,
В Польше в этом году непривычно прекрасный апрель.
Офицер, подождите немного, я кончу молитву,
А потом уж стреляйте, раз хочется. Шма, Исраэль.
Если честно, хотелось бы жить, но сейчас уже поздно.
Как я буду один? Без Эсфирь и без наших детей?
Вы их, херр офицер, пять минут, как отправили к звёздам,
Я сейчас домолюсь и отправьте за ними скорей.
Мне осталось чуть-чуть, заряжайте, готов я к дороге,
Я всё знаю о ней, как еврей в Гефсиманском саду.
Нас практически нет. Мы предстанем в исподнем пред богом,
Только вам, офицер, с этим жить в персональном аду.
Ах, какой же апрель разыгрался в пылающей Польше!
Ну, а в прошлом году он дождлив был, угрюмый и сер…
Подождите немного, минутку, и стрельните в Мойшу.
Хотя вряд ли меня вы запомните, херр офицер.
Я закрою глаза и увижу Эсфирь в белом платье,
И апрельского света вокруг, словно нимб, круговерть.
Я пока домолюсь, вы покуда примите проклятья,
Вам от них не уйти, вам, как мне, уготовлена смерть.
Луч разрезал восток, словно ржавой затупленной бритвой,
В Польше в этом году очень ранний и тёплый апрель.
Офицер, подождите немного, я кончу молитву,
А потом уж стреляйте, раз хочется. Шма, Исраэль.