Ни цветов, ни жемчуга, ни конфет,
он приходит молча. В пальто одет,
громоздится рядом и смотрит в глубь,
прямо в сердце, мимо ресниц и губ, —
там черно и монстренно, адский ад
изнутри глядит, как в него глядят.
У иных седела в секунду бровь,
убегали, горлом роняя кровь.
Ей самой хотелось, да не сбежать.
Ну, а этот глупый — в охапку хвать
всех чертей с проклятьями и огнем,
прижимает крепко, родной как дом,
так, что сводит судорогой крыло,
говорит:
— Мой ангел, с тобой светло.