Марта Дормидонтовна не любила сквозняки. Бродя по дому, она то и дело ёжилась, кутаясь в видавшую виды шаль, и недовольно качала головой.
— Опять дует, — ворчала она, заглядывая в тёмный зев камина. Паук, соткавший в нём своё полотно, недоверчиво взирал на дамочку, но не убегал и продолжал плести паутину.
— Тьфу ты, глазастый, — ругалась Марта и шаркала прочь от паука.
В старом доме гулял ветер, стонали половицы, а через прохудившуюся крышу лил дождь.
— Докатились, — вздыхала старушка, наблюдая за растущей в обеденной зале лужей, — скоро к морю не захочется, такая тут сырость будет. Конечно, Марта преувеличила, к морю ей хотелось всегда. Увы, давно прошли те дни, когда она лёгкой пташкой могла выскочить из дома, махнуть любимому мужу рукой и, вскочив в такси, мчаться в аэропорт, а после на самолёте лететь на берег Чёрного, Красного, а пару раз и Белого морей. Марта повела взглядом, пытаясь разглядеть на стенах фото из путешествий, однако время неумолимо. Снимки потускнели, скукожились и отнюдь не радовали глаз. Да и муж давно покинул этот мир, оставив её совсем одну.
Побродив ещё немного по пустым комнатам, Марта Дормидонтовна скорее по привычке, чем по необходимости, поднялась по скрипучей лестнице на мансарду. Там, усевшись в древнее кресло качалку, стала смотреть, как пробуждается юное солнце.

— Мам, ты серьёзно? — Маришка сморщившись разглядывала строение, — мы тут будем жить?
— Будем, — откликнулась мама, доставая из машины сумки, — давай, хватай багаж и заселяемся.
— Мама, туда нельзя заселяться! — не сдавалась Маришка, — дом аварийный, он нам на голову рухнет!
— Не рухнет, — строго сказала мама, точно отдавая приказ, — не рухнет и мы тут очень хорошо устроимся.
— Когда ты сказала, что тебе на новой работе подарили особняк, я как-то иначе это представляла, — Мариша скуксилась, — это хлам, там точно есть слизни и плесень, — порыв ветра взметнул листья и в доме что-то хлопнуло, — а, может, что и похуже, — пробормотала девочка, нервно поводя плечами.
Ключ долго не хотел поворачиваться в замке и Мариша, скрестив пальцы надеялась, что мама передумает и они поедут в отель. Однако мама, проявив настойчивость, открыла дверь, и новое жилище дыхнуло на них затхлым.
— Я туда не пойду, — заявила Мариша, делая шаг назад.
— Ну и оставайся на крыльце, — хмыкнула мама, первой переступая порог.
Мариша глядела, как мама вертит головой, нервно теребит браслет на запястье и наверняка переживает, как им тут будет. Мариша тоже переживала, и понимая, что нельзя бросить маму одну, вздохнув, шагнула вперёд и взяла её за руку.
— Мы всё починим, — шепнула мама, стараясь улыбаться, но Мариша слышала, как дрожит её голос, и потому только крепче стиснула пальцы.
Дом оказался небольшим, зато трёхэтажным.
— Смотри, как здорово, тут и камин, лестница и мансарда, перечисляла мама, смахивая пыль с кухонного стола.
— А ещё пауки и лужи, — отозвалась Мариша, подметая пол.
— Паука выгоним, а крышу починим, — заявила мама, — мне на работе телефон мастера дали.
— Прям как знали, что пригодится, — фыркнула Мариша. Она распрямилась, чтоб убрать с лица волосы и вздрогнула, в стеклянных дверцах шкафа отразилась тень, стоящая прямо за её спиной. Мариша обернулась, но никого не увидела. Бздынь, раздалось сверху и ветер захохотал, хлопая оконными створками на другом этаже.
— Пойду гляну, что ещё случилось, — вздохнула мама, но Мариша её опередила.
— Я сама, — пискнула она, взбегая по лестнице, оставаться в кухне со старухой ей не хотелось.
С трудом закрыв покосившуюся раму, Мариша поднялась на мансарду и замерла. Кресло, стоящее у окна, медленно раскачивалось.
— Это ветер — решила Мариша и, осторожно подойдя, взялась рукой за спинку кресла, останавливая его. Сзади заскрипели половицы, заставляя обернуться. Никого кроме пыли и пустоты.
Успокоив себя разыгравшимся воображением, Мариша спустилась вниз. Мама уже нарезала бутерброды, а на плите закипал чайник.
— Для начала залатаем крышу, а после уберем весь этот хлам, мама указала на рамки, висевшие повсюду, — а то ещё упадут.
Словно в подтверждение её слов одна из рамок сорвалась со стены. Веером брызнули осколки.
— Ну вот, я так и знала, — мама покачала головой и пошла за веником.
Мариша же медленно подошла к стеклу пытаясь разглядеть, что же оно скрывало и вдруг снова увидела давешнюю тень, словно та сама раскололась и теперь поглядывала на девочку из каждого обломка стекла.
— Ой, — охнула Мариша, делая шаг назад.
— Порезалась? — мама уже стояла рядом, взволновано глядя на дочку, — дай посмотреть.
— Нет, всё хорошо, — Мариша замотала головой, — я просто, ну, сама не знаю, — она замолчала, и мама, успокоившись, принялась прибираться.
— Мам, а кто здесь жил раньше? — спросила Мариша, задумчиво допивая чай.
— Кто жил? Не знаю, — мама пожала плечами, — мне сказали, что дом пустует давно и принадлежит городу, вот нас сюда и поселили.
— Ясно, — протянула Мариша, косясь на оставшиеся рамки, — может снимем их прямо сейчас? — предложила она и мама поддержала.
Вечером обнаружилось, что нет света.
— Ерунда, утешала мама, — при свечах даже интереснее, если хочешь можем рассказывать страшилки.
— Нет, мама, спасибо, — Мариша поёжилась, вспоминая тень, — я лучше спать.
— Постелить тебе в комнате? — спросила мама, доставая из сумки постельное белье.
— Можно я с тобой? — шепнула Мариша, и мама, не задавая вопросов, кивнула.
Ночью дом заполнили шумы и шорохи. Гудел дымоход, ныли половицы, позвякивали стёкла в окнах. Мариша лежала, прижавшись к маме, и думала о призраках. Ей всегда нравились фильмы о сверхъестественном и книги о замках с привидениями, но читать, это одно, а увидеть совсем другое.
— Допустим, это призрак, — рассуждала Мариша, — значит неупокоенная душа. А почему? Может у неё дело незавершённое, или любимая вещь тут осталась? А может, — Мариша поёжилась, — его убили и спрятали в стене или подвале, и труп до сих пор тут?
От подобных мыслей стало совсем жутко, и Мариша позавидовала маме, которая спит и не думает о духах. Конечно, маме не сладко. Новый город, новый дом. Всё заново после развода, всё с нуля. Но и ей, Марише, тоже плохо. Чужая школа, чужие люди, а теперь ещё и призрак.
Едва она вспомнила о нём, как свеча, горевшая на тумбочке, потухла, словно её задули.
Мариша зажмурилась и отчетливо услышала шаги. Кто-то поднимался по лестнице с первого этажа. Каждая ступенька отзывалась своей нотой, создавая какофонию. Хлопнула дверь на мансарду, и почти сразу заскрипело кресло.
— Разве призраки могут скрипеть? -задумалась Мариша, разглядывая потолок, — что, если это бродяга, забравшийся в дом. Все знают, что тут пусто и мало кто знает о нас, — Мариша шмыгнула носом. Кресло снова скрипнуло над головой, и девочка решилась. Выскользнув из постели, она включила на мобильном фонарик и осторожно пошла вперёд.
Мансарду заливал лунный свет. Кресло мерно покачивалось, а в нём, казалось, дремлет старушка. Плечи её укутала шаль, а на ногах красовались мягкие тапки-зайцы.
Мариша подкралась к незнакомке и замерла. Может её она сегодня дважды видела в отражениях, но ведь призрак это в кино. Что если бабушка просто заблудилась, перепутав дома?
— Извините, Вы спите? — шепнула Мариша, протягивая руку к старушке. К её ужасу ладошка легко прошла сквозь бабульку, шаркнув пальцами по плетёной спинке кресла. Мариша отдёрнула руку. Ей хотелось закричать, но от ужаса сжало горло. Тем временем, бабка открыла глаза и, погрозив Марише пальцем, молвила.
— Не ори, не люблю визжащих малышей.
— Я не малышка! — обиделась Мариша, даже голос прорезался, — мне уже десять лет.
— А мне сто десять. — фыркнула старуха.
— Вы старая и, — прошептала Мариша и, нервно сглотнув, добавила, — и мёртвая.
— Что с того, — отмахнулась незнакомка, — а ты мелкая и невоспитанная. Ходишь по моему дому, трогаешь мои вещи, а ведь даже не представилась! Вы с матерью просто хулиганки.
— Неправда, — возмутилась Мариша, — мама хорошая. И теперь это наш дом.
— Кто это вам сказал? — прищурилась старушка.
— Маме сказали в мэрии, она теперь у них художник.
— Тю, художник, — фыркнула бабка, — разве это профессия, картинки малевать?
— Много Вы понимаете, — Марише стало обидно за маму, — мама она и рисует, и расписывает, и фотографирует.
— Фотографирует? — оживилась бабка, — вот это я любила, всюду, где ездила, фото делала. Тогда это дорого было, и редко, но я могла себе позволить, — она, улыбаясь, закачалась в кресле.
— А Вы много где были? — Мариша с интересом присела рядом со старушкой, совсем позабыв, что та призрак.
— Весь мир объехала, — похвасталась старушка, — видела, как птицы летят над Амазонкой, как приходят слоны к озеру Чад, как извергается вулкан на Камчатке. Но больше всего любила море. Чёрное, Красное, Белое, Желтое, Моаморное. Ты знаешь, что море помнит каждого, кого видело? И оно волнуется, ждёт, когда мы вернёмся. Даже если возвращаться уже некому, — старушка грустно вздохнула, и смолкла, будто утонув в воспоминаниях.
— А где эти фото? — шёпотом спросила Мариша, представляя, то какой клад таит в себе старый дом.
— Часть вы сегодня выкинули, -насупилась бабка, они на стенах висели, в рамках, а часть тут в сундуках.
— Но в рамках был только мусор, — растерялась Мариша.
— Мусор, — передразнила её Марта, — тебе мусор, а мне память. Память — это то, что живёт дольше нас, — прошептала она, отворачиваясь к окну.
— Меня Мариша звать, — тихонько произнесла девочка, боясь вспугнуть старушку.
— Приятно познакомиться, я Марта Дормидонтовна, — кивнула бабулька.
— И Вы призрак? — всё же уточнила Мариша.
— Именно так, — согласилась Марта и добавила, — не отвлекайся, иначе мы пропустим рассвет. Он не так хорош, как над морем, но лучше, чем ничего. Хотя вам живым не понять.
Мариша послушно повернулась к окошку, наблюдая как солнце выкатывается на небосвод, пробуждая мир.
Весь день Мариша ходила задумчивая. Марта Дормидонтовна исчезла, едва солнце взошло, хотя девочка чувствовала, что старушка рядом. Может, наблюдает из потрескавшегося зеркала? Или поглядывает из глубины камина? Как, наверное, скучно жить одной в этом доме, видеть, как рассыпаются в пыль запечатлённые воспоминания, как стареет дом, а из развлечений побродить по комнатам и поглядеть рассвет.
— Ты сегодня молчалива, — мама приложила ладошку ко лбу дочери, — не заболела?
— Нет, мам, — Мариша нахмурилась, — скажи, что делает нас живыми?
— Ого, вопрос, — мама присела на край стула, задумалась. В доме шумели мастера, починяя крышу и ремонтируя проводку, — наверное, мечты, — предположила она.
— Мечты? — удивилась Мариша, — вот так просто?
Мама хотела ответить, но тут вновь загрохотал перфоратор, что-то с грохотом упало, и мама, вскочив, унеслась поверять, все ли целы.
Мариша с трудом дождалась ночи. Марта Дормидонтовна уже сидела в своём кресле и недовольно хмурилась. Заметив девочку, она тут же заворчала.
— Весь дом попортили. Стены расковыряли, половицы выкинули, на крыше бедлам!
— Зато будет свет, и перестанет течь в дождь, — улыбнулась Мариша, — вот увидите, Вам понравится, всё станет, как в Вашу молодость.
Старушка засмеялась тоненько и тихо:
— Нет, деточка, былого не вернуть. Этот дом помнит меня молодой, помнит, как я вышла замуж, помнит мои поездки и званные ужины. Он помнит, как я мечтала, — добавила Марта Дормидонтовна, поправляя шаль.
— А сейчас Вы разве не мечтаете? — удивилась Мариша.
— О чём? — изумилась старушка, — всё быльем поросло.
— И что же, не сдавалась Маришка, ни одной даже самой маленькой мечты не осталось?
— Ну, может быть, — пробормотала Марта, — может быть, вновь увидеть море. Но я не могу уйти, — тут же добавила она.
— Почему? — не поняла Маришка.
— Потому что раньше, когда я уезжала, меня ждал дома муж. Чтобы я нашла дорогу домой, он по вечерам зажигал фонарь на крылечке, как маяк. И я возвращалась к нему. А потом его не стало, он опередил меня. И когда настал мой черед уходить, я поняла, что не могу. Если я уйду, это навсегда, ведь никто больше не ждёт меня.
— Если Вы хотите, — решилась Маришка, — Вас буду ждать я.
— Ты? — поразилась Марта.
— Я, — подтвердила девочка. — летите на море, или на озеро Чад, или к белым медведям, Вы теперь всё можете, а заскучаете, возвращайтесь. У мамы контракт на пять лет, значит, пять лет я буду тут и буду Вас ждать. Если хотите, могу зажигать фонарь, по вечерам, на крылечке.
Марта вскочила с кресла. Она то прижимала к себе сухонькие руки, то хлопала ими, походя на гигантскую бабочку. Её губы шевелились, точно перечисляя места, куда бы она хотела полететь.
Бросив взгляд на мансардное окно, за которым алая нить горизонта намекала на скорый рассвет, она решилась.
— Лечу, — заявила Марта и хмыкнула, — лечу налегке, мне теперь не нужны чемоданы и коробки для шляп! Я вновь увижу море и горы, и весь мир. Но прошу тебя, — обратилась она к Маришке, — не забывай про фонарь.
— Каждый вечер, — закивала девочка и Марта счастливо улыбнулась.
— Тогда до встречи! — шепнула она и исчезла, разве что распахнулось окошко, впуская в дом осенний ветер.
Дом преображался на глазах. Мама вышла на работу, а Маришка в школу. Новые одноклассники засыпали её вопросами, как ей живётся в доме с привидениями. Но Маришка отвечала, что всё это выдумки, ерунда из книжек и дешёвого кино.
Так она отвечает в школе, а по вечерам, когда мама ложится спать, девочка выходит на крылечко и зажигает фонарь. Потому что это невероятно важно, если тебя где-то ждут.