Бродяга-дождик побирается на паперти:
«Теперь я нищий, сирый и убогий…
Вас заклинаю: ради летней памяти
Подайте бедолаге, хоть немного».

Он так несмело, так умильно просит
И барабанит по листве негромко,
Что, пожалев его, деревья бросят
Червонцев золотых ему в котомку.

Но налетит, присвиснув по-разбойничьи,
Эоловых сынов лихая шайка;
Всё отберёт — и вновь с утра до полночи
Тоскливо плачет дождик-попрошайка.

В непогоду каждый сможет
Избежать депресняка:
Чай с ромашкой вам поможет,
Если пить до коньяка.

Куртки-шапки надевает
Весь народ —
Строго осень проверяет
Наш дресс-код.

Да, на улице погода
Ой, не айс:
Зонт теперь на четверть года —
Аусвайс.

Но когда-то, может даже
В ноябре,
Белый снег под утро ляжет —
Быть зиме!

За городом и воздух и простор;
Сообразуясь с календарной датой,
Земля сменила бархатный убор
На серые оттенки драпа.

Хлеба уж убраны, полущена стерня,
И в ожиданьи заморозков ранних,
Диагоналями расчерчены поля,
Словно рубашка карт игральных.

Вновь королева Осень сядет на вечный трон,
Грозным взглядом пытливо
Окинет леса она.
Сбросят пред ней деревья свой золотой убор,
Но власти её строптиво
Не признаёт Сосна.