У меня сегодня хорошее настроение, мне подарили розу — она красивая. Когда тебе дарят цветы, ты чувствуешь себя на пике внимания, как- будто весь мир смотрит на тебя с замиранием, с умилением и даже завистью — пусть завидуют, мне -то что — главное, что тебя не забыли, и то чувство, что ты кому-то нужна в этом мире поднимает тебя на высоту. Внимание — как мало надо, чтобы чувствовать себя востребованной и как это много, ведь вокруг тебя всё тоже достойно внимания.

Я хрустальная ваза, стоящая в баре, сегодня в меня поставили большую красную розу. Сегодня я ликую: давно мне не дарили цветы. Моя полка, где я стою, расположена на видном месте — я в центре внимания и пусть я немного старомодна в своих взглядах на этот мир — мне все же доверяют, со мной считаются. Я изящна в своих формах и изысканна в своих вкусах и манерах — это моё мнение, мнение других меня, конечно, интересует, но не является решающим. Хрусталь вышел из моды, сейчас на виду вазы из других материалов, другого, порой непонятного мне дизайна, но … извините, красота и изящество всегда в цене. Ведь каждая ваза по-своему прекрасна, и предназначение её состоит в том, чтобы в неё ставили цветы, ухаживали за ней, вытирали пылинки с её изящных форм, любовались ею. Цветок для вазы — это её жизнь, она предназначена для того, чтобы хранить его, питать его и в гармонии со своей нежностью и изысканностью возвеличивать его красоту. А тот, кто ставит цветы в неё, должен любоваться этим сочетанием, оберегать и сам наполняться силой этого могучего благолепия.

Вчера к нам привезли две маленькие рюмочки на высоких изящных тонких ножках. Они очень привлекательны и красивы, из тонкого смуглого стекла, мне жаль их: каждая из них могла украсить одну руку и быть согретой её постоянным теплом. А здесь, после того как их опустошат, в них будут плевать и сбрасывать мусор и окурки и им придётся в основном болтаться в холодной раковине с грязной посудой. Как вы понимаете, сюда приходят те, кого духовная пища интересует мало, поэтому возвышенных слов, благородных встреч и поэтических вечеров у нас нет. Я стою в окружении рюмок и фужеров, бокалов и снифферов, стаканов и прочих начищенных до блеска сосудов для вина. Мне неприятно с ними рядом находиться, то чем они занимаются мне противно. Предлагать выпить из себя вино? И каждый кто захочет может это сделать использовав тебя? Фу! Отвратительно! Когда все кому вздумается трогают тебя своими влажными трясущимися руками и касаются тебя своими слюнявыми похотливыми губами и выворачивая тебя наизнанку выпивают твоё содержимое лишь для того чтобы удовлетворить свою жажду, а потом оскверняют твою сущность переварив её и излив в унитаз.
Сюда, в бар, вливается море вина, а выливается лишь капля вины. Здесь вино извращает восприятие окружающего мира, я бы сказала опошляет и унижает прекрасное, а также сглаживает и возвышает уродливое — это свойство не самого вина, а свойство того, на кого оно действует. Бывает ли наоборот, когда вино обостряет чувства к прекрасному и обнажает мерзость? Бывает, но для этого нужно быть немного другим, не таким как все и не пригибать к земле то, что тянется к небу.
Мне неприятно здесь находиться, но уйти отсюда я не могу: я всего лишь ваза, стоящая на полке в баре.