«ЧТО ВЫ СКАЖЕТЕ ЗА КУР? ВАЛЕНТИН КАТАЕВ: ОТ ИЛЬИЧА ДО ИЛЬИЧА
В булгаковской повести „Роковые яйца“ есть эпизод, который, возможно, не задержит на себе взгляд непосвященного читателя. Преследующий профессора Персикова журналист Альфред Бронский (сотрудник „Красного огонька“, „Красного перца“, „Красного прожектора“, газеты „Красная вечерняя Москва“ и сатирического журнала „Красный ворон“ — издания ГПУ) кричит с улицы в открытое окно профессорского кабинета нечто несусветное вроде: „Пару минуточек, дорогой профессор! Что вы скажете за кур?“
Персиков удивляется: как, дескать, вы можете писать, если не умеете даже говорить по‑русски?
„Бронский жидко и почтительно рассмеялся:
— Валентин Петрович исправляет.
— Кто это такой Валентин Петрович?
— Заведующий литературной частью.
— Ну, ладно. Я, впрочем, не филолог. В сторону вашего Петровича“.
Валентин Катаев. Портрет, опубликованный в журнале „Весь мир“, 1916
Вот этот самый Петрович, которого „в сторону“, — не кто иной, как Валентин Катаев, будущий классик советской литературы, а в те времена — соратник Булгакова по „Гудку“.
Как почти любой классик, Валентин Петрович Катаев (1897−1986) был фигурой в высшей степени противоречивой. После революции, по одним источникам, он примкнул к белому движению и чудом избежал расстрела в застенках ЧК, а по другим — служил в Красной Армии. Первые юношеские верноподданнические стихи опубликовал в черносотенном „Одесском вестнике“, а потом стал первым учеником Бунина, и тот, по воспоминаниям его вдовы Веры Николаевны, читая в изгнании вслух „Белеет парус одинокий“, умилялся: „Ну кто еще так может?“ А в „Окаянных днях“ Иван Алексеевич дает ученику несколько другую оценку: „Был В. Катаев (молодой писатель), говорил: „За 100 тысяч убью любого. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки“.
И даже карикатурист Бор. Ефимов, тоже личность весьма параболическая, с удивлением отмечал, что в Катаеве странным образом сочетались два человека — тонкий писатель и разнузданный самодур."Хуторок в степи“ и „Алмазный мой венец“: почти невозможно поверить, что эти книги написал один и тот же человек. И он же поставил подпись сначала под открытым письмом в ЦК КПСС против реабилитации Сталина, а потом — в газету „Правда“ с гневным осуждением отщепенцев Сахарова и Солженицына. И даже история о том, как Катаев подарил Илье Ильфу и брату своему Евгению Петрову сюжет „Двенадцати стульев“, тоже какая‑то противоречивая. Вроде хотел сначала превратить их в литературных негров в стиле „советского Дюма‑отца“, пройтись по их беспомощной писанине „рукой мастера“ и пожать лавры, а потом вдруг дал рабам вольную…
Был образцовым соцреалистом, а на старости лет вдруг в противовес партийной литературе изобрел мовизм (от фр. mauvais — „плохой“) с лозунгом „Чем хуже пишешь, тем лучше“.Лиля Брик Катаева ненавидела и умоляла Маяковского держаться от него подальше, а Мандельштам питал к нему слабость: „В нем есть настоящий бандитский шик“.
В общем, Валентин Петрович был соткан из противоречий, как сама Советская власть, которая, с одной стороны, дала ему все, включая отличные ботинки и звание Героя Социалистического Труда, а с другой — окончательно изувечила его и без того непростой характер.
Но кто сказал, что хороший фельетонист должен в профиль напоминать ангела?
В „Гудке“ Катаев чаще всего подписывал свои фельетоны как „Старик Саббакин“ (по версии младшего брата — „Собакин“). Мы выбрали для публикации более позднее произведение».