вот и выросли детки, птенчики, выпрыгнули из норок
колыбельные песни над ними звучат минором
всё выходит по-разному, чаще всего бестолково,
кто-то брешь заливает вчистую, а кто-то мешает с колой
и молчит, и внутри себя держит бурю
ты хотела мне лучшую жизнь, только вот не такую:
я придумала всё сама, я в слова поместила пули
и отстреливаюсь от тьмы, если та меня атакует
ты хотела мне лучшую жизнь, ты смотрела, как я взрослею,
как упрямлюсь, смеюсь, в облака запускаю змея,
а теперь я стою — становлюсь тяжелей и злее,
мама, ты слышишь? я говорю с тобой, как умею

через толщу проклятого льда, неисправные телефоны,
где слова не доходят до адресата и повисают фоном,
всё такое же, как и встарь, у вселенной свои законы:
есть отцы и их дети, и отсутсвие разговора
очень сложно понять, ты хотела всегда, как лучше,
ты качала меня на руках свою пуговичку и лучик,
а теперь я большая и с сердцем огромным, жгучим,
жизнь не та, и успех не тот, и не тот попутчик
и вот сердце от этого глохнет и тяжелеет,
и ты можешь быть всякой: усталой и не железной,
и вот время течёт, и я слышу тревожный шелест,
но хочу говорить с тобой долго, без боли и сожалений
отпуская, прощая, не тратя себя на ссоры, мама, мне тридцать почти, через мгновение — сорок,
а я стою, как подросток, в платьице и в кроссовках
и прижаться хочу к тебе, ну вот хотя бы словом

и пусть жизнь моя — плохо исполненный кавер,
просто будь со мной рядом, даже если я не такая,
как хотелось тебе, но вот сбросить бы с сердца камень
и обнять тебя крепко двумя руками
и сказать тебе, как на духу, немея:
из потерь мне обидней всего за время,
остальное всё пыль, и она разлетится в веер
и сказать: я люблю тебя, как умею.