Разрываюсь. Я хочу сразу всего: гладить тебя, целовать, любить решительно и нежно; говорить и говорить, рассказывать все подряд, спрашивать и восторженно слушать; пойти гулять, показывать места, которые мне ностальгически теплы. Но явь не дает взять все сразу. Почти ничего не получается. Возникает чувство тесноты реальности и времени. И мне не ясно, как уложиться в эту жизнь, чтобы сказать тебе все, что хочется сказать. Чтобы нацеловаться вдоволь, налюбиться всласть. Чтобы побывать с тобой везде, где хотелось, насмотреться на этот летящий прекрасный мир, нажиться сполна. Даже трех жизней, десяти, тысячи на это не хватит! Смешно, но иногда я начинаю завидовать многоруким языческим богам Индии — потому что не хватает двух рук для объятий, не хватает краткого века для нас. Но мы же знаем — влюбленные всегда завидуют бессмертным.
Влюбленные завидуют бессмертным
И, продлевая каждый миг объятий,
Они таят в себе великую чрезмерность —
Как мать хранит живот с младенцем в платье,
Как сердце охраняют стражи-ребра,
Как образа нас берегут с иконок,
И сами мы храним какой-то образ —
Такой знакомый,
Такой законный в заоконном ликовании
Зеленых ливней лиственного сада.
А хочешь, завтра я пораньше встану
И буду рядом?
Еще на час, на два — умножа сущее,
Продлив дыхание, возможно, до предела.
А хочешь, я достану свою душу,
Раскрашу белым —
И ты пиши, пиши на ней послания,
О том что завтра будет так же ясно,
И вечер каждое ревнивое касание
Окрасит красным.
О том, что вдруг зрачки мои расширятся,
Когда ты вздрогнешь гибким струнным телом,
О том, что в нашем быстротечном мире
Влюбленные завидуют бессмертным.