А ещё говорят, что вот жил на земле шаман. Навещали шамана кукушки и звёзды тоже. Серебристое небо вовсю исходило дрожью, а потом над макушками сосен висел туман. Необычный туман, переменчивый и густой. Может, даже вообще не туман — я его не трогал. В нём звенела, петляла несбывшаяся дорога, даже смерть в нём казалась не точкой, а запятой.
А ещё говорят, что шаман принимал людей. Иногда принимал, если правильно был настроен. Он носил амулеты, рубаху косого кроя, колокольчики в черной растрёпанной бороде.

Нет, он не был целителем, магом, не правил баг.
Не читал Кастанеду запоем, не помнил Канта.
Демонстрировал людям различные варианты, как могла повернуться загадочно их судьба. А ещё говорят — очень много что говорят.
Разводились костры, и трещали в кострах поленья, растекаясь по вечеру золотом наваждения и кисельными реками медного сентября.
И до самых далёких болот, где шумит аир,
долетали слова, и пылали слова ожогом:

— я хотел стать великим заслуженным дирижёром.
— я хотела в кино, а теперь продаю чаи.
— почему я хирург? я хотел забивать голы.
— я хотел — чтобы рыцарь, и пусть не в стальных доспехах.
«Я хотел, я хотела» — везде разносило эхо, разбивалось о камни и плющилось о стволы.

С каждым долго отшельник беседовал по душам,
А ещё говорят, что случалось с людьми такое —
посетители шли по домам хорошо, спокойно, а порой улыбались, осенним листом шурша:

— ты не стал дирижёром, а если бы стал — вчера поперхнулся бы косточкой вишни в пустой квартире. И рыдали бы скрипки в последнем твоём эфире, и тебя позабыли, а ты молодец —
играй на ступенях вокзалов. Придумывай бой во сне, в переходах метро, рассыпая себя на искры. Уж поверь, я не слышал прекраснее гитариста, я их слышал немало, но честно, прекрасней — нет.

— ты хотела в кино? тебя взяли бы в сериал, режиссер гениальный бы вовремя не заметил, а сейчас на коленях мурлычут коты и дети, а умрёшь в девяносто на море. Ну как финал? А в другой ипостаси — не более тридцати. Да и друг у тебя просто сволочь, а не художник. Возвращалась со съёмок бы вечером, капал дождик. А тут пьяный водитель, врачи не смогли спасти.

— почему ты хирург? а об этом спроси её, ту актрису, что в новой реальности не актриса.
Отдохнул бы, отправился к пальмам и кипарисам. Чувство долга, наверное, щиплет сильней, чем йод. Футболист из тебя получился бы высший класс, нарасхват футболист — за тебя только клубам драться. Но тогда ты не сделал бы тысячи операций, хотя что тут лукавить —
вообще б никого не спас.

— ты о чём пригорюнился? стал же ведь, кем хотел. Посмотри на себя — настоящий отважный рыцарь. В холодильнике — эль, на столе — розмарин, корица, и не страшно с тобой прогуляться по темноте. Ты же рвешься на помощь — два раза не надо звать. С рюкзаком за плечами, и каждый поход — крестовый, потому что мечи и щиты бесполезней слова, что рождает твоя кучерявая голова.

А ещё говорят, что достаточно грустно жить, если вечно жалеть о несбывшимся, неуспетом. Подивись, дорогая, у нас за окошком лето, хотя вроде сентябрь, и солнце лежит во ржи.
И идём мы к шаману, и небо поёт не в такт. Оглянуться значительней легче, чем оглядеться.
А ещё говорят, что когда-то в далёком детстве, он совсем не хотел быть шаманом. Но как-то так.