Кто бледным ледям признавался в любви,
кто ел в МАССОЛИТе салатики,
когда на расстрел Гумилёва вели
поддатенькие солдатики.
И Горький, как некогда Понтий Пилат,
наполнив всего себя воздухом —
мучительно выдохнул: «Сам виноват…»
на белом крыльце дома отдыха.
И жизнь оставалась прекрасной всегда —
состарились многие даже.
Один человек — небольшая беда.
Отряд не заметил пропажи.
Бойцы отказались от бледных ледей —
румянились щёки, как грозди.
Газеты писали — из этих людей
потом даже делали гвозди.
Последней затяжки отечества дым
над вздрогнувшим лесом закружится.
Поэты остались, но следом за ним
ушло благородство и мужество.