Он был, конечно, главным во дворе. Он отвечал за всех тут и за всё. Он был до самых кончиков усов хозяином. И при таком царе по струночке ходили даже псы. Порой ему давали колбасы двуноги, или миску молока. Он был, как Будда или мудрый Каа: он знал про всех десятки тысяч тайн, но ни одной из них не разболтал. А некоторым мог бы дать совет, но разве будут люди слушать? Нет. Поэтому, он в основном молчал, но громко пел всем в марте по ночам. И на ночных его концертах из всех форточек ему кричали «бис», он пел в ответ до самого утра.
Он знал, что был хозяином двора.
Он знал: во сколько, кто, куда, зачем. Он был их общий кот, а не ничей.
Но как-то утром всё пошло не так: из дома в семь часов не вышла та, которая почти всегда одна. Которая живёт в квартире на высоком — не добраться — этаже. Вот восемь, девять, десять, вот уже практически одиннадцать часов! Он, от хвоста до кончиков усов, тревожился. Он знал: пришла беда. И не простит себе он никогда, что не предотвратил. Кошачья честь заставила его шмыгнуть в подъезд.
Он долго шёл по лестнице пешком. Был мусоропровод с таким душком, что от него кружилась голова. Но отдохнуть себе он не давал, он чувствовал, что надо поспешить. Вот тот этаж. Где дверь? Скорей! Ищи!
Нашёл. За дверью тихо и темно. И кажется, что всё в порядке, но кот знает: это злая тишина, двуножья жизнь сейчас ее цена.
Ломился в двери, плакал и вопил. Водой обдали, остудили пыл. Вцепился в тапок, подтащил к двери. Двуног сказал: «кот что-то говорит».
Стучал, звонил, никто не открывал. Какие-то неясные слова: «звоните в сто двенадцать и в ноль три». Ломайте двери, она там, внутри!
Случайно наступили. Не ушёл. Он чувствует: все будет хорошо. Успел. Сумел. Кошачья честь чиста от кончиков усов и до хвоста.
С сиренами куда-то увезли. Пойду во двор, зачем двуногов злить.
Уснул на лавке под большой луной. И видел сон про то, как с той, одной, проблема абсолютно решена, и отпустила злая тишина.
Наутро он проснулся от того, что все стоят и смотрят на него. Двуноги, кошки, голуби и псы. Смутился так, что затряслись усы.
А все давай трындеть наперебой, что он не просто кот, а кот-герой, и вот к нему на лавку села та, и говорит: «давно хочу кота. Пойдёте жить ко мне в квартиру, сэр?»
Короче, кот теперь — пенсионер.