И живёт он не так, как другие знаменитости. 20 лет назад переехал из родительской квартиры в центре Москвы в деревню под Верею. В избу, где начал и плотничать, и писать стихи, а потом вновь неожиданно накатывать на столицу с новыми программами, спектаклями, фильмами.

Последние годы он редко дает интервью и в этот раз из огромного перечня заявок выбрал две. И первой — «Российскую газету».

Недавно вы показали новую программу «Незнайка» и теперь постоянно пополняете ее. Почему Незнайка? Он для вас — герой времени?

Петр Мамонов: Не в этом дело. Программу я складываю, как из кубиков. Они могут быть любые. Вот раньше я брал и Ионеску, и Чехова, и современную поэзию, и собственную. Из этого всего делаю компот — складываю вместе то, как я живу и каким вижу этот мир. Я себя позиционирую не как актер или музыкант, я в первую очередь поэт. И главное для меня — поэтическая линия: надо жить обнаженным, впитывать в себя все то, что вокруг.

Меня очень волнует происходящее в жизни, такой уродился. Другое дело, что за время, которое прожил, я развил умение делать из этих кубиков самые разные произведения. Я умею писать стихи, на гитаре слегка играть, знаю законы писательского мастерства — все, что нужно для ремесла. Но вдохновение дает то, что вижу: молодых людей, которые в капюшонах бегают бесцельно, никому уже не веря, у них на каждом углу героин и это их одиночество, интерактив, компьютерные игры. У меня болит душа за этих ребят. И мой герой «Незнайка» — один из них.

Они не обидятся?!

Петр Мамонов: Незнайка тоже писал стихи и одевался не так, как другие. Если что-то рисовал, то всем тоже казалось — «не то». А его учили, что все надо делать так, как все! Это произведение Носова оказалось с глубочайшим смыслом! Я взял книгу как основную структуру, и стали рождаться песни. Я умею это делать: компилировать, соединять вроде бы несоединимое. И с моими музыкантами мы сделали шоу, ездим по стране. Мне это очень нравится, потому что в последние годы я все делал один: музыкальные премьеры, спектакли. Но вдруг вокруг меня собрались талантливые ребята. Им по 2530. И мне очень интересна разница во взглядах поколений. Очень помогает работать. И многое в «Незнайке» у нас теперь возникает уже из обсуждений, контрапунктов.

Но из театра вы ушли, хотя 20 лет показывали в нем свои спектакли. Вам не интересно, что аудитория там меньше, чем у рок-концертов?

Петр Мамонов: Я просто пишу. И не могу жить иначе. Проснулся утром — и начинаю трудиться: книжка, стихи, песни. И я не ставлю задачи, не стремлюсь, чтобы это стало обязанностью. Тем более обязанности у нас другие: жить для людей.

Я всю жизнь искал кайфа, где только это не делал! (Усмехается). Но потом понял: высший кайф — это жить ради других. Да, сейчас кругом много зла, и людей, которые делают его высококачественно. Как поступать нам, ругать их за это? Ни в коем случае! Я буду противостоять им: они «так», а я по-другому. И из этого растет страна, как говорил Гоголь. И не надо ходить на улицу с тряпками. Представьте: двое тонут. Оба не умеют плавать. И один начал спасать другого! Что будет? Оба потонут! Вот и христианская жизнь: спаси себя и хватит с тебя!

С себя начинай! Косяки сворачивал — бросай! «Двигал» по вене — бросай! Богу важен не результат, а вектор движения
И это не эгоизм. Это утверждение светлых точек в нас самих! Если мы станем светлее, мы это возьмем с собой в вечность, а во-вторых, вокруг станет лучше! И на концертах происходит так: или мы со зрителями объединяемся в любви, или нет. Конечно, приемчики у меня есть, но самое главное — искренность, глубина чувств. Их я беру из жизни и из высшей инстанции — духа. Ребята, не забывайте: каждый день мы можем сделать тысячу добрых дел и вне сцены: уступить, улыбнуться, сказать: «Здравствуйте». И все!

А театр?! То, что я делал, не было театром в чистом виде. Это синтез. Да, раньше я много играл в помещениях театров, сейчас это не получается, ситуация в театрах изменилась, коммерция их одолела. Но я теперь делаю то же самое на концертах.

Вы постигли все эти истины только тогда, когда переехали в деревню, и у вас появилось время задуматься?

Петр Мамонов: Я просто понял, кто я есть на самом деле. До 45 лет во мне было бесконечное стремление к удовольствию. И в 45 стало незачем жить: у меня уже были и слава, и деньги, жена, дом, земля, hi-end (аппаратура высшего класса. — Ред.), куча дисков, все что хочешь! И я уперся в угол носом: зачем я живу? Было стыдно только самому этим владеть. И я придумал программу на радио, делаю передачу по часу в неделю. Кручу пластинки, чтоб не только самому их слушать. И всем интересно, всем нравится. Вот вам пример пользы добрых дел: как-то я попросил владельца магазина, у которого покупаю пластинки, сделать скидку. А он: «Да я слово „скидка“ ненавижу!» Но недавно сам предлагает: «Даю 30% на все!» Наверное, услышал меня по радио?! Как только я начал что-то людям делать — сразу мне привалило это счастье.

А люди в деревне и городе?! Нормальные все у нас люди! Потому что у нас — Россия! А не Бельгия.

А Россия — это как родители или ребенок: какие ни есть, но все равно любишь, переживаешь…

Петр Мамонов: Я недавно вернулся с концерта в Архангельске. Какие там люди?! Брянск, Омск, Томск: молодежь — золото. Причем со времен «Звуков Му» 80-х публика стала лучше! Глубже стали люди, честней, откровенней. Да, бывает, в провинции много пьют. Как с этим бороться? Да нельзя бороться! С себя начинай! Косяки сворачивал — бросай. «Двигал» по вене — бросай. Потихоньку. Богу важен не результат, а вектор. По эскалатору, едущему вниз, старайся идти вверх. Пусть вначале движение и маленькое. Я стараюсь жить, чтобы не тонуть в грехах, привычках, осуждениях. К концу жизни хочу стать нормальным человеком!

Ну, а те, кому нравятся мои песни, может, будут прислушиваться и к тому, как я живу. Учиться, как я учусь. А иначе — никак!

Мнение
Чем можно гордиться в России?

Петр Мамонов: Клоун — самая почетная профессия
Петр Мамонов: Чтобы только перечислить имена русских святых, нужно четыре с половиной часа. А кто такие святые? Которые умели очень сильно любить. То есть отдать. Потом смотри, в любой области знаний: Ползунов, Ломоносов, Пушкин, Кутузов, Суворов, Крузенштерн — все русские люди. Полководцы, писатели, ученые, поэты, физики, географы, повара, изобретатели. У нас поэты первой величины — гроздьями, а Литва — вся страна! — носится с одним Чюрленисом, который поэт восьмого сорта.

Как Русь переводится со старославянского, кто знает? «Военная дружина». Святая военная дружина, вот как называется наша страна. Военная против немцев? Нет. Против сил зла. Вот и вся национальная идея. Если где и будет возрождение этого мира, который валится во зло, то только в этой стране, где стоим мы с вами, убогие, хромые, но неравнодушные, слезы над чем-то проливающие. Больше ожидать неоткуда. Я мир объездил. Во Франции только 8% детей рождаются в браке, а в России — 36% пока что. Все остальное — блуд.

Но вообще «гордиться» — не то немножко слово. Если «гордиться» значит превозноситься над другими, то не надо. А если ради чего жить… Вот дело рук человеческих, к примеру. У меня в деревне мужик один сварил под коня тележку-велосипед. Конь крутит колеса! Мы едем на велосипеде 40 км в час, а конь, он мчится как ракета. И поля пашет и везет. Сначала не хотел он в эту телегу, а теперь лезет, впряги меня! Кататься хочет. Велоконь. Так мужика и зовут.

Другой к колодцу роет метро. Колодец за горой. Роет киркой, рельсы кладет, по полметра в день. А зачем? Потому что русский человек. Немцу такое — смерть. Японец от поллитра водки реально умирает. Русский только начал. И так далее, по всем параметрам мы впереди планеты всей. Только мы зарываем свои таланты: лень, страх гложут. Вот Ермак с товарищами: вдесятером сели на коней и всю нашу трубу, от которой мы сейчас кормимся, завоевали. А поезди на коне хоть день — всю задницу отобьешь. А Ярослав сел на коня, поехал и город основал. А мы наследники этих людей. У нас есть потребность жить свято, чисто.

Недавно говорю бригаде одной: «Ребята, надо лестницу на второй этаж». Так они мне сварили такую конструкцию! Красоты необыкновенной! И всего за 150 тыщ рублей. Работали как слаженный механизм: один красит, другой пилит, третий сверлит. Отношения прекрасные: ни одного матерного слова. Ушли они, я смотрю: каждый уголок заточен, подпилен, покрашен в таком месте, где и не видно никогда. Потому что мастер иначе не может. И я хожу смотрю: ой-ей, что у меня тут стоит! Прямо как переход на Белорусском вокзале.

Россия — это не Москва и не Петербург. Это страна. Поэтому чем гордиться? Людьми этой страны.