Вдоль железнодорожной насыпи, по зоне, называемой «полосой отчуждения» шла собака.
Пёс шёл уже с огромным трудом, лапы были стёрты гравием до мяса, шерсть свалялась, и только пронзительно-умный взгляд шоколадных глаз, да яркий, так и не потускневший окрас, цвета медной проволоки, с отливом, выдавали в нём благородную кровь ирландского сеттера.
Дик (а он знал, что его зовут именно Дик) уже не помнил, сколько он брёл так, но внутренний компас безошибочно подсказывал ему, что нужно идти вперёд, туда, куда уехало одно из этих страшно грохочущих серо-красных чудовищ, увозя то последнее дорогое, что у него осталось.
Иногда на пути сеттера попадались станции и вокзалы, где сновали люди и до боли в желудке вкусно пахло едой. Дик робко подходил на запах, но просить не решался, и за всё время лишь одна девушка кинула страннику кусок беляша.
Пёс, давясь слюной, проглотил столь желанную еду, подошёл и подал девушке лапу. «Хороший ты мой!» -девушка сочувственно посмотрела на собаку -«Откуда ж ты такой взялся? Худой, грязный… Ой, а может. ты больной, а я своего заражу?!» -«Добрая самаритянка» поморщилась и дёрнулась в сторону.
Дик вздохнул. Ему надо было идти, идти вперёд и искать Лену.
…Когда-то в жизни Дика всё было по-другому, у него был дом и семья, хозяин, Василий Петрович, охотник, и его взрослая дочь, Лена. Несмотря на то, что Дик так и не смог стать охотничьей собакой — не подходил по темпераменту — Василий Петрович любил его безумно. Лучшие корма, шампуни, долгие прогулки в парке и не менее долгие разговоры — вот то, что запомнилось Дику.
Мужчина показывал псу следы зверей на снегу зимой, называл по именам поющих летом птиц, а вечером рассказывал о своей службе в Афганистане. Дик любил эти рассказы. ему нравился уютный тембр голоса хозяина и под неспешный разговор он засыпал…
Лена же относилась к Дику со снисходительной нежностью. трепала по холке и угощала вкусностями, но того тепла, которое исходило от хозяина, Дик в ней не чувствовал, что-то наносное, пустое, настораживающее, но пёс не понимал, что именно.
А затем всё изменилось. Люди в белых халатах, резкий запах лекарств и тревоги, обрывки телефонного разговора:"Врачи сказали, что у отца астма. вызванная аллергией, и ему нужна перемена климата. Да. завотделением сказал, что надо избавиться от животных. если есть в доме. Слушай, отцу я пансионат у моря оплатила на полгода, знаешь, хоть отдохну от него. чего уж там! Надоел своими разговорами про Афган, каждый день одно и то же, а я с работы прихожу уставшая, как лошадь, сам знаешь! С Диком решим что-нибудь, гулять часами я с ним не смогу. Приезжай, в общем!"
В доме поселился совершенно не знакомый Дику человек, неприятный. он всё время смотрел куда-то мимо сеттера, а пёс не умел подлизываться…
А затем в доме появилось очень много людей. и они стали выносить мебель. книги, даже любимую картину Василия Петровича «Охотник с сеттерами». Дика пинали, то и дело наступали на лапы, гнали. Пёс покорно отходил и ложился в углу. Лена опять снисходительно потрепала пса по холке и сказала: «Всё, Дикуш, уезжаем мы, мне предложили хорошую работу в другом городе, а за тобой соседи присмотрят!» Громыхнул кузов «Газели». Дик напрягся и помчался за машиной — Лену, несмотря ни на что, он любил.
Пёс опоздал лишь чуть-чуть — куда ему угнаться за машиной -на перроне он увидел лишь исчезающий хвост поезда, но шлейф родного запаха подсказал Дику. что надо идти туда, куда уехали чудовище и Лена.
И вот теперь он шёл на негнущихся лапах, практически ничего не ел и лишь пил воду из болотец и ручьёв.
Вдруг… Около одной из железнодорожных станций нос Дика, уже потрескавшийся, уловил невероятное — запах Хозяина. Нет, не Лены, а именно Хозяина Не веря очевидному Дик просился на запах. не обращая внимания на обжигающую боль во всём теле.
На лавочке сидел старик. Худой, измождённый. Дик подошёл поближе, принюхался. Нет! Этого не может быть — старик ничем не напоминал Василия Петровича. Мужчина поднял голову и безучастно проговорил:"Как же ты на моего Дика похож! Где он теперь?" Пёс робко вильнул хвостом, потом всё увереннее и бросился к старику. «Дик?! Как же ты меня нашёл?! Семь месяцев шёл ведь! Живой!!!» — старик обнял грязного измождённого пса и заплакал — «А Ленка ведь квартиру продала и уехала со своим хахалем на заработки, и как меня из пансионата выставили на улицу за неоплату сказала, что поселить ей меня негде и перестала выходить на связь. Так и живу на вокзале. Дикуша!!! Ты нашёлся! Родная душа!»
Дик положил голову на колени старику. Внутри пса что-то треснуло, грудь обожгла огненная боль, в глазах потемнело. Дик судорожно вздохнул в последний раз, дёрнулся и затих навсегда, лишь слезинка из стекленеющих уже глаз цвета шоколада упала на колени обретённому хозяину.
Полоса отчуждения постепенно накрывала всё человечество.