В те суматошные годы хрущевской оттепели объявили амнистию для обычных уголовников. Но коснулась она, конечно же, не всех. Поэтому «воры в законе», оставшиеся, как говорится, «до упора» отсиживать сроки в «местах не столь отдаленных», старались заботиться о своей дальнейшей судьбе сами. Однако банальный побег справедливо считался в их среде слишком рискованным предприятием. Гораздо более удобным представлялся способ, который на блатном жаргоне получил название «уйти за сухаря».
Суть его была в общем-то незамысловата. И сводилась к следующей цепочке действий. Пользовавшийся в криминальном мире авторитетом «уркаган» пытался попасть каким-нибудь образом на пересыльный пункт, где заключенные долго не задерживались и охрана практически никого не помнила в лицо. Там он подыскивал готовившегося к освобождению «мужика» и «менялся с ним биографиями» — приказывал этому человеку откликаться за него на проверках. А сам, разумеется, делал то же самое за нового знакомого.
Отказ от такого рода «предложения» по строгим воровским законам тех лет равнялся смерти. В связи с чем для «авторитета» главной «организационной» проблемой при подготовке подобного побега являлась смена фотографии на сопроводительных документах. Если ее удавалось разрешить, то «урка» через непродолжительное время оказывался на воле. И гуляй, рванина!
В числе тех, кто сумел найти жертву — «сухаря», а затем подделать «ксиву» и выскользнуть из-за колючей проволоки, был и матерый бандит по кличке Сенька Лихой. Вышел он за ворота лагеря в середине октября 1958 года. Спустя неделю беглец уже добрался до Котласа, где в привокзальном буфете неожиданно встретил трех старых знакомых — таких же, как он сам, воров в законе, с которыми несколько лет назад сидел в одном бараке.
Приятели немедленно отметили встречу — хорошо выпили, поговорили «за жизнь», после чего сели перекинуться в картишки в буру. Все четверо оказались людьми очень азартными. Игра затянулась. Сеньке сначала везло, но в итоге он проигрался вчистую. И в конце концов, рискнул последним своим достоянием — женскими часиками, украденными утром у зазевавшейся студентки.
Однако Лихому опять «не пофартило». Часики снова перекочевали в чужой карман. Но бандит уже не мог остановиться. Что называется, «закусил удила» и пошел ва-банк — предложил играть «на пятого».
Ныне для большинства россиян эти слова непонятны. Но в те годы они заставляли в ужасе вздрагивать законопослушных граждан, так как означали, что уголовник, пытаясь отыграться, хватается за последний — крайне опасный — шанс: ставит на кон жизнь другого человека (пятого, если играли четверо).
Здесь также необходимо заметить, что карточный долг для блатных являлся делом святым. Его требовалось отдать в кратчайший срок. Тот, кто по каким-либо причинам этого не делал, мгновенно падал в воровской иерархии ниже «петуха», превращаясь вообще в ничто. Любой первый встречный «урка» обязан был его убить как нарушителя одного из самых главных законов преступного мира.
Иными словами, Сенька брал на себя экстремальное обязательство — в случае нового проигрыша лишить жизни того человека, на которого укажут партнеры. Чаще всего для определения жертвы использовались варианты примитивного жребия. Например, выбиралась скамейка в скверике. И кто на нее садился первым, превращался в приговоренного к смерти. Далее все зависело уже от того, насколько хорошо преступник умел владеть ножом.
Однако на сей раз блатные решили соригинальничать — сразу придумать для Лихого конкретную жертву. Сделал это самый авторитетный из них, назвавший артиста Марка Бернеса.
Выбор пахана был не случаен. Уголовники вместе со всеми советскими людьми той поры страстно любили кино и имели в нем своих кумиров. Бернес как раз долгое время относился к числу главных экранных идолов «урок». Его популярность в их среде достигла пика после фильма «Два бойца», где актер играл уроженца Одессы, считавшейся родиной российской уголовщины. А исполнявшаяся им, согласно роли, песня «Шаланды полные кефали» на полтора десятилетия попала в число гулаговских шлягеров.
Но в 1955—1957 годах Бернес снялся в двух детективных картинах — «Дело № 306» и «Ночной патруль». В первой он создал образ комиссара милиции, а во второй — старого вора Огонька, завязавшего с преступным миром. Сегодня отождествление киношных героев с реальной жизнью может прийти в голову разве лишь психбольному. А тогда люди были в массе своей наивнее и легко делали подобные обобщения. Таким образом, артист попал в разряд предателей-«сук», к которым в воровской среде относились крайне негативно.
Отсюда и смертный приговор, вынесенный авторитетным «уркаганом». Вскоре из предполагаемой перспективы приговор превратился в грозный факт текущей жизни, поскольку удача к Сеньке не вернулась и бандит проиграл экстраординарную партию.
Вышеописанная игра состоялась 24 октября. После чего жить Марку Бернесу осталось примерно неделю. То есть ровно столько, сколько требовалось Лихому, чтобы добраться на поезде от Котласа до Москвы и привести вердикт пахана в исполнение.
Преступный мир жесток даже к своим привилегированным членам. Другого выхода у Сеньки просто-напросто не было. Поэтому, скорее всего, прекрасный советский актер умер бы осенью 1958 года. Если бы не его талант, который в полном смысле этого слова спас ему жизнь. Случайным свидетелем «игры на пятого» оказался еще один бывший зэк, являвшийся безумным поклонником творчества Бернеса. Настолько безумным, что он не побоялся рискнуть собственной судьбой, чтобы спасти своего кумира.
Дело осложнялось тем, что, будучи сам уголовником, в милицию этот человек идти не мог. Не имел он возможности опередить убийцу во времени или пространстве и иным способом. Железная дорога представляла собой единственный пассажирский транспорт, связывающий те места со столицей. Но, к счастью, в Москве у него жил приятель, имевший телефон, что тогда в СССР вообще-то было редкостью. И на городском телеграфе удалось упросить телефонистку срочно соединить с абонентом — без предварительного заказа переговоров.
Столь удивительное совпадение благоприятных случайностей и помогло Бернесу узнать о нависшей над ним опасности. Актер, кстати, не сразу поверил предупреждению. Но столичный приятель его неизвестного доброжелателя (тоже предпочетавший не называть имени), видимо, хорошо знал повадки блатных и сумел доходчиво объяснить, что ситуация очень серьезная.
После чего потенциальная жертва на следующий день пошла просить защиты. Начальник МУРа выделил четырех оперов. Одного из них — мастера спорта по самбо, ранее охранявшего членов правительства, — приставили к артисту в качестве личного телохранителя. А остальные контролировали подходы к квартире, из которой «объекту» категорически запретили выходить. Одновременно милиция по своим каналам проверяла всех уголовников, прибывавших с разных направлений в Москву.
Эти своевременно предпринятые меры в конечном итоге принесли результат. Лихого задержали на вокзале. Но бандит, подгоняемый осознанием, что ему любой ценой необходимо выполнить обязательство по карточному долгу, попытался бежать. И был наповал застрелен бдительным охранником.
Ну, а Марк Бернес после этого случая больше никогда не соглашался играть в кино уголовников. Ни хороших, ни плохих.