Маша вышла замуж по расчету.

Была она девушкой уже пожилой (26 лет!) и разочарованной в любви: все ее бросали. Обижали не специально, просто мужчинам проще уйти молча — без объяснений, слез, укоров совести. Редко, но они бывают.

Но Маша норму возвела в трагедию и сделала вывод:

— Любовь есть, но не про мою честь.

Она работала в провинции технологом на заводе, куда попала после столичного вуза. В обожаемой Москве остаться не получилось. Но каждые выходные Машенька приезжала туда в гости.

А на заводе тем временем ее сватали за рабочего. Гриша был спокойным, неглупым и непьющим красавцем, иногда поглядывавшим на нее. И однажды общественность усадила их рядом на каком-то застолье.

После этого Гриша пригласил Машу на свидание в парк. Мужчина бережливый, кафе он не жаловал. Гуляя, они делились взглядами на жизнь:

— Я считаю, что в семье всю домашнюю работу нужно делать сообща, — заявила Маша.

— Согласен, — отозвался Гриша, тут же поинтересовавшись:

— Ты куришь?

Маша не курила, и Гриша удовлетворенно кивнул:

— И я не курю, как-то не пошло ни в детстве, ни в армии, а теперь уж и не тянет.

Подумал и добавил, чтобы закончить с пороками:

— И не пью практически. Алкоголь тоже «не идет».

Маша активно закивала, показывая, что чувствует и думает аналогично. Она действительно была вечной дежурной на тусовках, опекая «уставших».

Так они выяснили главное. И каждый подумал:

— Не «ах», но можно попробовать…

А через пару дней пришла благая весть: брат организовал вызов в Обнинск. Не Москва, конечно, но близко и с общежитием. Маша написала заявление и поделилась радостью с ухажером:

— Ничего, будем ездить друг к другу в гости! — щебетала она.

Но Гриша приуныл: он не верил в любовь на расстоянии. И когда Машенька уже паковала вещи, сделал ей предложение. Так и сказал:

— Предлагаю нам пожениться.

Про любовь врать не стал — сам не был уверен.

А Маша помчалась на военный совет к сестре — маме было не до нее: овдовев, вила новое «гнездо». Сестра была еще более пожилой одинокой девушкой. И они решили, что заводить ребенка (уже пора!) лучше все-таки в браке.

Гриша был младше на пару лет и без образования, но Маша думала, что возраст — ерунда, а хотя бы техникум они вместе одолеют. Все же Гриша ей нравился.

Подав заявление, невесту показали будущей родне. После 2-х часового допроса с пристрастием, мать Гриши заплакала: тощеньких, городских и образованных крестьянская семья боялась.

На свадьбу приехал брат Маши. Сорвиголова и повеса, он посмотрел на жениха, его семью, и спросил советчицу сестру:

— Куда ты ее отдаешь, дура?

Но было поздно: их уже расписали…

Сначала было все, как у людей: ребенок, кооператив, безденежье, садик, школа. Учиться Гриша так и не пошел, и Маша как-то в сердцах заметила:

— Сын повзрослеет и спросит: «Родители, вы кто?» Я отвечу: «Инженер-технолог». А что придумаешь ты, слесарь-пружинщик?

Она оказалась пророком. Через 10 лет ребенок задал именно этот вопрос. И папа, подумав, изрек:

— А я — инженер-пружинщик…

Когда завод разваливался вместе со страной, им перестали платить зарплаты. На молоко сыну хватало, а на творог — уже нет. Маша с надеждой смотрела на мужа: тогда еще можно было заработать на разгрузке вагонов. Но Гриша был за справедливость:

— Если ты пойдешь в уборщицы, то и я — в грузчики.

Маша вздохнула и придумала кое-что получше: требовались бухгалтера. После недельных курсов она таковым и стала. Числиться. Потому что неделя — она и для гения — неделя.

Осваивать новую профессию было так трудно, что ночами она плакала над огромной «шахматкой», сводя дебет с кредитом. Сын до утешителя еще не дорос, а муж радостно восклицал:

— А я говорил тебе — не иди!

И Маша поняла: муж — больше не помощник. Терпела и училась сама, поверив знатокам, что через год станет легче. Твердила это, как мантру, и через квартал получилось так:

— Мне бы еще 9 месяцев продержаться!

На заводе поползли слухи:

— Марья-то в декрет собирается…

Прошел год, и Маша стала главбухом. По ночам она теперь писала важные служебные записки: дайте денег, простите долг, продлите льготу. Излагала так талантливо и аргументировано, что цеху разрешали! Единственному из всех!

Марию ценили в центральной бухгалтерии, приглашали писать высочайшие запросы и ответы. Она ходила на крупные совещания, общалась с высокими чинами: выбивалась «в люди». Потом ушла с завода в частный бизнес и начала действительно хорошо зарабатывать.

Гриша оставался все тем же «инженером-пружинщиком», который жил на ее деньги и терял остатки былого статуса «добытчика».

Новой фирме мужа не показали: не вписываясь в просвещенное бизнес-сообщество, он был угрозой для авторитета жены. А если сказать просто — Мария его стеснялась.

Жена пропадала на работе с утра до ночи. Виделись супруги редко, разговаривали — и того меньше. У каждого уже была своя жизнь, где другому места не находилось.

Конец семейной жизни положил анекдотичный случай и Гришина жадность.

Маша случайно отдала бедной родственнице его новые ботинки вместо старых. Посмеявшись над своей бестолковостью, пообещала мужу купить любые на замену. Но Гриша довел ее до белого каления, требуя вернуть именно ТЕ ботинки. Даже деньги и золото, что сгоряча бросила перед ним жена, не усмирили праведный гнев:

— Все, надоело! — кричал он, бегая по квартире.

— Сколько можно пускать деньги на ветер и делать из меня дурака! Ты специально их отдала, иначе бы позвонила и попросила вернуть!

— Послушай, так же никто не делает! Дарить и тут же забирать — неприлично! Тем более, дешевую китайскую ерунду, — пыталась вразумить мужа Маша.

Но все ее красноречие, как и доводы собственной родни, Гришу не убеждали. Предпочитая экономить, он не воспринимал резоны того, кто привык зарабатывать.

Маша смотрела, слушала и жалела себя и 15 лет жизни. Расчет оказался ошибочным. Не спас даже талант бухгалтера.

Наутро они поделили комнаты и полки в холодильнике. Супруги закончились, начались соседи. Сын остался между двух миров в холодном и враждебном доме…