Звук по реке распространяется далеко: нам казалось, спасатели совсем рядом, а они добирались минут 20. И всё это время мы с Генкой держались, вцепивись ногтями в мокрую древесину. Брата подоспевшие на помощь мужики вытащили в лодку быстро, а со мной пришлось помучиться-мало того, наполненные водой доверху сапоги делали «груз» неподъемным, так ещё и прорезиненный плащь скользил. Пришлось цеплять меня за шиворот багром и заволакивать на борт, как какого-нибудь сома-мутанта. Пока добирались до берега, сидевший на веслах мужик сказал: «Повезло вам, парни, что на крыльцо вышел. Уже было заснул перед телевизором. Со мной часто так. Смотрю-смотрю кино и прямо в кресле закемарю, а за окном уже светает. А тут меня будто кто-то в бок шпынять стал: выйди да выйди. Не успел на крыльце папироску раскурить, слышу-кричит кто-то. Вроде на реке. Помощи, значит, просит. Я-к соседям. Ну, и поплыли вас выручать». Из лодки выгрузились возле дома этого мужика. Вошли в избу, а там русская печка топится. Мы с Генкой распластались по её белёным бокам и оторваться не можем. Тут я на руки свои посмотрел и обомлел: все ногти-багровые. От того, что последние полчаса только на них держался, затекли кровью до самых лунок. Хозяин дал нам с братом сухую одежду оторваться на печку, а сам чуть ли не до самого утра подбрасывал в топку дрова, чтобы нас хорошенько «прожарило», а когда утром заявились домой, тесть-фронтовик встретил нас сурово: «Вы где всю ночь шлялись?!» Наше отсутствие, как выяснилось, он заметил минут 10 назад, встав из кровати. Накануне улегся рано, решив не дожидаться нас, и проспал всю ночь сном праведника. Зато оставшаяся в Москве Маринка места себе не находила. Когда на следующий день я перешагнул порог квартиры, бросилась ко мне со словами: «Слава Богу, живой!» Рассказывать про ЧП я ей не хотел, потому изобразил удивление: «А что со мной могло случится?» Она ответила: «Не знаю. Только позавчера после обеда такая тоска вдруг сердце сала-хоть волком вой. Решила, чтобы отвлечься, занять себя шитьем. Достала кусок ткани-тот, дорогущий, из которого вечернее платье хотела себе соорудить, разместила, начала кроить, а у сомой в голове вертится: „Что-то случилось“. В общем, испортила я ткань напрочь». Пришлось расказать жене про наши с Генкой приключения. Маринка расплакалась: «Я знала. Я всегда знаю, когда с тобой что-то не хорошее происходит! И предчувствую! Если бы с вами была-ни за что бы на эту дурацкую рыбалку не отпустила. Поперёк порога бы легла».