Когда-то (в недавнюю и казалось бы вечную эпоху здравого смысла) поэзия являлась нам как откровение нетленной Души. Это было естественно и вдохновенно и многие из нас полагали, что хотя бы в этой тонкой сфере всё хорошо и незыблемо. Казалось, что все эти признания и сны наяву — один из немногих миров, в которые можно убежать при желании от мерзостей плотоядной, инстинктивной, животной жизни. (Нет, ну вправду, если мы — венец Творения, то поэзия представлялась свидетельством о величии Создания. Разве не так?)
Но потом появился Интернет. И мы с удивлением узнали, что по большому счёту нет никакого здравого смысла и нет больше никакой поэзии для Души. А есть откровения физиологии одних для привлечения физиологии других. Что инстинктов больше, чем романтики. Что мата и языка улицы, всегда намекающего на мат, больше, чем изящной словесности. Что вовсе не обязательны ни рифмы, ни ритмы, ни грамматика, ни движения сердца. И что графоманы и графоманки потеряли стыд. А вкуса и трепета к Слову родного языка у них и раньше не было… (И все эти жуковские, державины, пушкины, ходасевичи и северянины наверное правильно сделали, что не дожили. Ибо умерли бы на наших глазах второй раз.)
И я думаю — где же та точка, когда какой-нибудь умненький-благоразумненький вундеркинд скажет своё решительное Стоп всей этой вакханалии и всё начнёт возвращаться? Конечно же само собой. Как первый прохладный ветерок. Как ясное звёздное небо. Как осень — та, что очей очарованье. Или та пустыня, что внемлет Богу. Потому что однажды (казалось ещё вчера) нам обещали в стихах: «Всё вернётся, а вернётся значит будем жить…»