Одним из самых популярных шлягеров 30-годов прошлого века была незатейливая песенка «У самовара я и моя Маша».
Так кто же все-таки сидит у самовара?
Русский шлягер времен нэпа «У самовара я и моя Маша» сочинила еврейская девушка из Варшавы Фанни Квятковская, в девичестве Гордон.
Композитор и поэт Фаина Марковна Квятковская (урождённая Фейга Иоффе) родилась в Ялте 23 декабря 1914 года. Ее отчим — уроженец Польши, куда он впоследствии и перевез свою семью. Так Фаина стала Фанни. Свои музыкальные произведения она подписывала «Фанни Гордон».
В Польше маршала Пилсудского Фанни была довольно известным композитором, ее произведения исполнялись оркестрами, о ней писали газеты. В 1931 году в возрасте 16 лет эта ослепительной красоты девушка пишет две песни, до сих пор любимые во всем мире, танго «Аргентина» на стихи Тадеуша Бернацкого и фокстрот «Под самоваром». Фокстрот был написан для варшавского кабаре «Morskie oko» («Морской глаз»). Текст — плод творчества владельца этого кабаре Анджея Власта.
У Фаины Марковны Квятковской чудом (после гетто) сохранились газетные вырезки, афиши, программки, а также типографского исполнения клавир 1931 года с указанием авторов «Под самоваром». Вся Польша с удовольствием пела:
«Pod samowarem siedzi moja Masza.
Ja mowi „tak“, a ona mowi „nie“».
Как-то Фанни удостоили визитом представители крупнейшей фирмы грамзаписи «Полидор». Два обходительных немца заключили с женщиной контракт на выпуск пластинки с танго «Аргентина» и фокстротом «Под самоваром». Поскольку пластинку предполагалось распространять в Риге, ставшей после революции одним из центров русской эмиграции, то условия контракта оговаривали исполнение песен на «великом и могучем».
Для уроженки Крыма перевод с польского на русский не составил проблемы. В 1933 году пластинка уже продавалась в Риге. У коллекционеров она сохранилась. Автор музыки и слов обозначен на ней так: «Ф. Гордон».
Представители «Полидора» поступили с Фанни Квятковской честно. В отличие от… человека, которым Одесса привыкла гордиться. С кем у нас ассоциируется исполнение песни «У самовара»? Правильно, с Леонидом Осиповичем Утесовым. В феврале 1934-го по образцу, привезенному из Риги, его джаз-оркестр тоже записал песню на пластинку, но уже свою, советскую. Но ее выходные данные несут несколько иную информацию: «Обработка Л. Дидерихса, слова В. Лебедева-Кумача». Дескать, нужна нам эта буржуазная Ф. Гордон! Кто подсунул Лебедеву-Кумачу текст, его перу не принадлежавший? Возможно, тот же Утесов. Может, взятку надо было дать великому песеннику советской эпохи. Не исключается и вариант указания сверху. Но так оно с тех пор и пошло: фамилия самозваного автора красовалась на пластинках, он получал деньги за каждое исполнение песни на концертах.
После смерти Лебедева-Кумача песня облегчала существование его семье… Думаю, что и у Утесова имелись все основания быть довольным: песня украсила его репертуар, приносила ему дополнительную, далеко не лишнюю копейку. В общем, фокстрот способствовал укреплению материального благополучия целого ряда людей. Всех, кроме… своего настоящего создателя!
Вот что писал С. Вагман в статье «За красным кордоном», опубликованной в газете «Варшавский курьер»:
«Самый большой шлягер в летнем театре в парке — некий фокстрот, который уже несколько месяцев является „гвоздем“ всех танцевальных площадок, кафе, ресторанов, клубов, а также репродукторов на вокзалах, в парикмахерских и т. д. Фокстрот этот… польская песенка Власта „Под самоваром“ в русском переводе под названием „Маша“.
Если бы существовала литературная и музыкальная конвенция между
Польшей и Советским Союзом, пожалуй, самыми богатыми на сегодняшний день людьми в Польше были бы Власт и Фанни Гордон.
Сотни тысяч советских граждан напевают сегодня с утра до вечера песенку Власта. Ее здесь считают оригинальной русской песней…»
В 1945 году Фанни с матерью переехали в Советский Союз, поскольку своей родиной считали именно эту страну. Фанни снова стала Фаиной, но легче ей от этого не стало. Родина встретила неприветливо: пришлось скитаться из города в город, зарабатываемых денег едва хватало на еду. Одно время Фаина Квятковская руководила джаз-ансамблем Калининской областной филармонии, но власти его разогнали, а музыкантов репрессировали. Бороться с мужчиной с псевдонимом Кумач женщине с псевдонимом Гордон было не под силу. Но в феврале 1949 года, ровно через 15 лет после записи джаз-оркестром Утесова на пластинку песни «У самовара», Лебедев-Кумач отошел в мир иной. Фаина Марковна решилась предстать пред светлые очи Леонида Осиповича. Уроженец одесского Треугольного переулка долго ахал, всплескивал руками, обещал разобраться, восстановить справедливость. Разобрался, восстановил? Да ла-а-а-дно!
Справедливость была восстановлена только в 1979 году, когда Квятковская получила письмо из фирмы «Мелодия»: «В связи с письмом СЗО ВААП о защите имущественного права и авторского права на имя т. Квятковской Ф.М. управлением фирмы „Мелодия“ дано указание Всесоюзной студии грамзаписи начислить причитающийся т. Квятковской Ф.М. гонорар за песню „У самовара“, а также исправить допущенную в выходных данных песни ошибку…»
Причитающийся т. Квятковской Ф.М. гонорар был начислен и даже прислан. Он равнялся… 9 рублям!
Газеты «Московский комсомолец», «Советская культура», журнал «Советская эстрада и цирк» сообщили о том, что найден автор известной песни. Вот что говорила Фаина Марковна в интервью «Московскому комсомольцу»:
— Я человек непритязательный. Видите, у меня даже пианино нет. Хотя в свое время могла бы, наверное, на одном «самоваре» заработать миллион. Но у меня тогда и в мыслях не было, что есть какие-то формальные вещи. Поют «У самовара» — ну и хорошо. А на фирме «Мелодия», видимо, не очень-то интересуются, кто истинный создатель того или иного произведения.
А вот Андрей Малыгин в статье «Самый советский из поэтов» пишет, что задавал композитору и поэту вопрос о причине столь долгого молчания, отсутствия попыток восстановления своих прав на песню. «Она ведь до сих пор исполняется, выходит на пластинках». Пожилая женщина ответила просто и внятно: «Я боялась».
А думаете, у Лебедева-Кумача все в жизни было спокойно и гладко? Ошибаетесь. Журнал «Вопросы литературы» в 1982 году опубликовал фрагменты его записных книжек. На 1946 год приходится такая запись: «Болен от бездарности, от серости жизни своей. Перестал видеть основную задачу — все мелко, все потускнело. Ну еще 12 костюмов, 3 машины, 10 сервизов… И глупо, и пошло, и недостойно… И неинтересно».
Фаина Марковна скончалась в 1991-м в Ленинграде. Ее вспоминают как сухонькую, маленькую старушку. Жила Квятковская в двух небольших комнатах огромной коммунальной квартиры старого обшарпанного дома на на углу улиц Салтыкова-Щедрина и Восстания, причем за вторую комнату пришлось побороться.
— Вы знаете, — вспоминала Фаина Марковна, — вот сейчас я, старая и больная женщина, но состояние радости и счастья не покидает меня. Я прожила, хотя и непростую, но интересную жизнь. В молодости в меня влюблялись. Мои песни живут и сейчас и по-прежнему радуют меня. И вообще я везучая. Уже то, что я уцелела в годы войны, живя в Варшаве, занятой немцами, о многом говорит. Меня спасла моя польская фамилия, которую дал мне мой первый муж Квятковский, кстати, польский офицер. А моя девичья фамилия — Гордон. «У самовара» я написала в 1931 году, шестнадцатилетней девушкой, когда жила с родителями в Польше, в Кракове.
На вопрос, в чём, на её взгляд, состоит успех «У самовара», фокстрота с незатейливыми мелодией и словами, она отвечала:
— Я думаю, что прежде всего, — в юморе, который есть и в тексте, и мелодии. И ещё — в ней так узнаваемо время — 1930-е годы. Я ведь написала жанровую песенку для одного кабаре. Правда, текст был написан на польском владельцем этого кабаре Анджеем Власта. И вот эта песенка вдруг стала очень популярной в Польше. В дальнейшем я сделала несколько вольный перевод на русский язык, и эта песня вместе с танго «Аргентина» вышла отдельной пластинкой, которая распространялась в Риге. Там-то, будучи на гастролях, её исполнял Пётр Лещенко. Вот и пошла песня гулять по свету.
Мы прощаемся с Фаиной Марковной Квятковской, но созданный ею шедевр от себя не отпускает. Обратите внимание, что в польском варианте песни у самовара (вернее, под ним) сидит Маша, и только она.
Русскоязычная версия добавляет к ней еще и лирического героя. А евреи, владеющие «великим и могучим», расширили круг сидящих у самовара, и внесли в песню национальный колорит: «У самовара кантор, я и Сарра…»
У самовара я и моя Маша,
А на дворе совсем уже темно.
Как в самоваре, так кипит страсть наша.
Смеётся месяц весело в окно (Смеётся хитро месяц нам в окно).
Маша чай мне наливает,
И взор её так много обещает.
У самовара я и моя Маша
Вприкуску чай пить будем до утра!