Терракота, спокойное зарево,
выходящий на коду разгон,
словно мира неспешного заняли
/и пожар затушили песком/
у сердец, равномерно расцвеченных,
где телесный — теряет задор,
и, в румянце ланит не замечены,
миротворцы выходят во двор:
царедворцы нордической выдержки
в отражающих солнце плащах;
и огонь, отгулявший по Китежу,
отсиял, но ещё не исчах —
отпылавший, обугливший площади,
отплясавший свои вензеля…
Жарких солнц огнегривые лошади,
за семь вёрст вам хлебать киселя! —
разорив небеса оглашенные,
ржавым смерчем — ржаные поля…
Терракота, телесно-блаженная,
альма-матер земного царя,
плоть от плоти собора и ратуши,
где на солнечной вновь стороне
тени нежатся в дымчато-радужной
златоликой густой старине.
Это зрелище мирного колера —
терракоты, кирпичных домов,
и закатов, пускающих по миру
погорельцев палаты умов.
Стены замков кораллово-розовы,
и, купаясь в закатных лучах,
пролетят, закалённые прозою,
однолюбы в крылатых плащах.