Жизнь…
То счастья полна и земных наслаждений,
Поднимаюсь душою, свободен, крылат,
Устремляющий к свету и к лучшему взгляд,
То срываюсь. Я не защищен от падений,

И с эффектом разжатой пружины упругой
Пленник, горем отброшенный в камерный мрак,
Ощущаю, как боли вонзился резак.
Нестерпимым страданием загнанный в угол

Жду спасения (пусть не погаснет лампада),
Избавленья от мук с жаждой грусть заглушить
Искалеченной горькой тоскою души,
Что извечно живет между раем и адом.

Ей услада — открыть строк есенинских томик.
С ними легче испить мне печали юдоль.
Проживаю все чувства, как некую роль, —
В сердце трагик, в душе сохранившийся комик.

Между светом и тьмой, летом и снегопадом,
Точно так же и в крайних пределах страстей
Пребывает душа… между двух плоскостей:
То вкушающей рай, то в страданиях ада.

Утопаю в любви, как в цветущих садах,
Всплеск блаженства уносит не к саду Эдема.
Я молюсь на Тебя. Счастье, вечную тему
Омрачает одно: расставания страх.

На удачу молюсь, на капризную даму
Я, увязший в снегу, но нащупавший наст.
Ад — страданье души. За утраты воздаст
Рай, —
что в свой юбилей я со старенькой мамой.

Жизнь… В ней праздник и боль, грусть и счастья награда.
Все так было и есть, да и будет потом.
«С головой окунусь в старый фотоальбом,
Чтобы снова тонуть между раем и адом."*