Влети в мою душу, как шар кегельбана!
Душа моя — дом, что шатают печали.
Он чудом не рухнул при битве титанов,
Но боги бессмертье ему даровали.

Войди, и попадают книги и платья,
И пыль завальсирует с давним июлем,
И выйду навстречу я в драном халате,
Увенчанный липкой и тесной кастрюлей.

Я всё опечатал, укутал в холстины,
И, бирок навешав, сложил в шифоньеры —
Мечты и надежды в мешках с нафталином,
Посулы гадалок, невзлёты карьеры.

Я всё сохранил: суповые тарелки,
В немытости давней, заветной, суровой,
И дивную грелку, дырявую грелку,
Последнюю страсть старика Казановы.

Темно, тесновато у нас, но и всё же,
Не тронь паутины над веками Вия, —
С улыбкой, с причмоком сопит он в прихожей
Под велосипедами хана Батыя.

Послушаем ветхие ноты чулана.
А если и рухнут на нас антресоли,
Ничто не отменит здесь марш тараканов,
Мышиный парад и учения моли.

Занозисто скрипнут щелястые нары,
Щербатой посуды зазвякает груда,
И буду я клясться галошею старой,
Что мы никогда не уедем отсюда!