Апрельское вино берёт крепостью самодельного счастья…
Оно льётся в бокалы души с самого утра, и продолжает свой восхитительный солнечный карнавал до последней ноты засыпающей на уставшем плече недолгой уже ночи.
Оно на небе и на земле… в глазах, смотрящих на тебя без сонного морока разочарований… в детских ладошках… в огуречном раю скороспелых салатов… в настежь распахнутых окнах… в белых кроссовках, что остаются такими же после долгой дороги вперёд и назад.
Оно лекарство без рецепта и без необходимости посоветоваться с врачом.
Вне политики, вне проблем, вне циничных ворон, недовольно накаркивающих скорые сожаления.
И можно, конечно, поклоняться безысходности, и пожизненно петь в её тоскливом хоре…
Но можно и открыть пошире глаза, чтобы увидеть, как в этом несовершенном и несправедливом мире кто-то продолжает писать прекрасные книги, стихи, музыку, картины…
чьи-то добрые руки пекут хлеб…
чьи-то лечат…
чьи-то обнимают…
чьи-то шьют дивные вещи…
чьи-то возделывают землю…
и рождаются дети…
и строятся дома…
и отпускаются обиды…
и заканчиваются невзгоды…
и продолжается любовь…
Во мне поселилась когда-то давно дивная фраза Лео Ферре, что счастье — это когда несчастье даёт себе передышку.
В ней правда, которая спешит сообщить, что можно не ждать бесконечно лучших времён, лучших шансов, лучших людей, лучших себя, и не отменять жизнь до тех пор, пока все проблемы себя не исчерпают, а просто брать передышку и быть счастливыми прямо там, где пришлось оказаться.
Мне нравится так, друзья мои…
И апрельское вино тоже нравится.
Но больше всего нравится, что я ещё могу участвовать в этой жизни… просто участвовать… просто быть… просто делать что-то…
Разве есть что-то больше?