Заключенный под номером 1442.
Им были впервые в мире осуществлены:
запуск в космос первого космонавта Юрия Гагарина
запуск в космос первого искусственного спутника Земли,
запуск в космос спутника с живым существом — собака Лайка,
запуск баллистической ракеты с подводной лодки.
При жизни имя Королёва считалось секретным. Оно не упоминалось ни в новостях при запуске первого спутника, ни при полёте Гагарина. Лишь после смерти именем Королёва стали называть улицы, ему устанавливали памятники.
Ученого арестовали в июне 1938 года. После первого же допроса его поставили на конвейер: это когда подследственный сутками не ест не пьет, а стоит перед следователями, которые сменяются. Во время мученического стояния будущего академика били в пах, плевали ему в лицо, пускали в ход хранящийся в следственных столах различный пыточный инвентарь: куски резиновых шлангов с металлической начинкой, плетенки из кабеля со свинцовой оплеткой, бутылочные пробки с иголками, вставленными внутрь так, что они выходили наружу на два-три миллиметра. Утром 28 июня 1938 года следователь Шестаков обозвал будущего генерального конструктора фашистским выблядком и в две руки с помощником Быковым подверг мордобою. Два года спустя, 13 июня 1940 года, сам Королев крайне сдержанно описал это: «Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам». Генеральный конструктор о пытках на Лубянке никогда никому не говорил. Об этом не знала даже супруга Королева, Нина Ивановна. Она лишь припоминала, что Сергей Павлович действительно не мог широко открывать рот. И всегда очень нервничал перед визитом к зубному врачу. Зато многое поведал Валентин Петрович Глушко, еще один пионер ракетной техники, основоположник советского ракетного двигателестроения, проходивший по одному делу с Королевым. В чем подследственные должны были сознаться, 28-летний лейтенант Шестаков уже знал. За полгода до этого ему пришлось крепко повозиться с Лангемаком: тот упорно отказывался признать себя хоть в чем-то виновным. Только на двенадцатый день, уже теряющий связь событий и временами впадающий в состояние динамического беспамятства, Лангемак подписал заявление. В нем он «чистосердечно» признавался, что «в 1934 году был вовлечен Клейменовым в подпольную антисоветскую организацию, в боевой состав которой, в частности, входили инженеры Глушко и Королев». Ну, а дальше «все вместе стали вредить, срывать сроки разработок нового вида вооружения, в частности тормозили сдачу реактивных снарядов, стартовых ускорителей, двигателей с жидким кислородом, которыми занимался Глушко», и т. д. и т. п.
После восьми месяцев в Новочеркасской пересыльной тюрьме 31-летний «враг народа» был отправлен 1 июня 1939 года по этапу на Колыму, пять месяцев (с июля по декабрь 1939 г.) работал на прииске Мальдяк в Сусуманском районе. Среди колымских лагерей, которые и так не самые веселые места, этот имел совсем уж дурную славу. В 1938—1939 годах здесь была очень высока смертность заключенных, а примерно за год до того, как туда попал будущий главный конструктор, на Мальдяке лютовала «московская бригада» следователей, из которых особой жестокостью отличался некий лейтенант НКВД М. Кацеленбоген (Боген), приговоривший к расстрелу сотни человек.
«Глаза-то у нее (Фемиды) завязаны, возьмет и ошибется, сегодня решаешь дифференциальные уравнения, а завтра — Колыма» — говорил по воспоминаниям очевидцев Королев.
В 1965, незадолго до смерти великого конструктора, его навестили друзья по туполевской шараге. Показывая на охрану у ворот, он, академик, дважды Герой Соцтруда, произнес: «Знаете, ребята, иной раз проснешься ночью, лежишь и думаешь: вот, может, уже нашелся кто-нибудь, дал команду — и эти же вежливые охранники нагло войдут сюда и бросят:"А ну, падло, собирайся с вещами!»"
К чему это мы? Да к тому, что Королёв выжил — случайность, ведь вместо полета Гагарина мы могли иметь безымянную могилу колымского ЗК. Спасибо Сергей Павлович, что выжил…
16 марта 1966 года Главный конструктор умер после неудачной полостной операции. Анестезиологи пытались дать оперируемому наркоз, но тот не мог широко открыть рот. Пришлось делать разрез на горле и вводить трубку в трахею. «У меня нет никаких сомнений, — вспоминал потом академик Борис Петровский, — что во время допросов в 1938 году Королеву сломали челюсти, оперируя людей, прошедших ужасы репрессий 30-х годов, я довольно часто сталкивался с этим явлением. Это обстоятельство и заставило нас сделать ему трахеотомию.». Сергею Павловичу было всего 59 лет.

Посредственность не терпит талантливых. Тысячи ученных в СССР стали жертвами государственного террора. Судьбы многих уничтоженных государством ученых остаются забытыми. Репрессии против них продолжаются, а значит и мы все несем свою долю ответственности за преступления сталинского режима. Назвать поименно каждого — наша обязанность, только тогда можно говорить не о формальной, юридической, а о подлинной, культурной их реабилитации.