А помнишь, как в детстве ели зеленые сливы с солью
на драной стальной шинели, расстеленной на траве?
И кисло кривился Родька, и тёрла коленку Полька,
и каждый считал находки и шишки на голове…
Играли полдня в войнушку за старым солдатским клубом,
гоняли фашистов знатно, фашист — он ведь глуп и слаб!
Делили на всех ватрушку, пуская её по кругу,
а после курили «Ватру», украденную у пап…
С ладошек пускали в небо горошковых божьих тварей
искать для детей котлетки, которых на небе нет…
И горько вздыхала Светка, и втягивал сопли Марик,
когда растворялись метки в циановой глубине.
А как облака купались, похожие на пингвинов,
над хлопковым сонным царством, упёршимся в наш забор?
На поле нас не пускали…
Но клин вышибают клином,
и мы, разойдясь по парам, просачивались «за борт»…
А помнишь, за полем — росстань, где я, покраснев, однажды
спросила, кого ты любишь…
Ты выпалил: «На тебе
женюсь, когда стану взрослым…»
И сразу сбежал (отважный!)
Не слышал, как я сказала…
Да ладно, к чему теперь?
…Ты вспомнишь, ещё не осень.
В больничном окне верхушки
столетних альпийских сосен.
И рыжий закат — каймой…
Я суп достаю из сумки, сливовый компот, ватрушки,
А рядом щебечет внучка:
«Вставай, дед! Пойдем домой…»