Пока есть жизнь, смерти нет — есть лишь некое подобие смерти.

Нет сверхъестественных сил, но есть силы, побуждающие наши страхи перед ними, создавать сверхъестественные силы, нас же и контролирующие.

Психика человека устроена так: освободившись от одного страха, она приобретает другой. Например, человек утратил страх перед толпой, но приобрел страх одиночества.

Мартин Джордж первым из постмодернистких писателей стал повально убивать им придуманных персонажей, отчаянно убивать, возрождая все новых и новых, чтобы, в конце концов, и их всех убить — лыко и мочало, начинай сначала. Видать, в этом есть некий смысл? Но было бы жизнеутверждающе то, если одна смерть персонажа, порождала бы жизнь трем новым. И еще, разве есть смерть литературных персонажей в литературном произведении, где можно опять проследить их генезис? Думаю, и смерть и жизнь героя в рассказе, это — фигура речи. Если произведение читают, то персонажи живут!
Персонажи погибают, но не герои!

Выражу уже давно избитую истину: «Смерти как таковой нет, есть лишь трансформация вещества и энергии».

Смерть происходит постоянно, без задержек — как отмирание клеток в живом организме. Да и вообще, смерть — условность. Смерть — это всегда частное самой жизни, где смерть выступает как один из элементов целого процесса, ибо все шириться и множиться.
Вот, такая правда, которую мало кто принимает, из-за естественного малодушия. Вот, почему люди изобрели религию, как инструмент и механизм поддержания веры в рай и ад, где первое выступает в качестве награды, а второе — как наказание. Сказки! Пусть дураки верят сказкам и ждут своего тупого рая.