— У вас уже есть карта донора? — врач с готовностью потянулся к клавиатуре, чтобы заполнить бланк.

— Да, конечно. — Ксения протянула зеленую карточку с логотипом в виде кардиограммы.

Врач посмотрел с уважением, слегка опустив пальцем очки ниже на нос.

— Редко увидишь зеленую, вы у нас первый раз?

— Я проездом в Красноярске.

— Что ж, спасибо вам, что зашли. — Врач приложил карту к сканеру, и повернулся к монитору. — Вы хотите выбрать кого-то конкретного, или вам все равно?

— Мне не все равно. Но я могу выслушать вашу рекомендацию.

— Сколько вы бы хотели пожертвовать? У нас здесь не самое точное оборудование, можем принимать с точностью до часа.

— Я готова отдать сутки.

Пожилой экстензиолог вздохнул. Если зеленая карта была редкостью, то люди, готовы отдать день жизни незнакомцу встречались один на миллион.

— У нас есть мальчик. Ваня. У него редкая форма поражения дыхательных путей. Мы стараемся его тянуть, но никогда не могли накопить существенно больше суток, он же у нас не один. Передышка в пару суток помогла бы отвезти его в Москву, чтобы собрать больше, чтобы он мог не приходить в больницу каждый день. Понимаете, он ходит в третий класс, и каждый день после занятий он идет к нам. Идет с надеждой, что мы собрали ему на завтра. Что он не задохнется. Иногда врачи от бессилия добавляют свои несколько часов. Мы собираем, что можем, но, понимаете сами, экология плохая, больных много, здоровых мало, не все готовы помочь.

— Возьмите два дня. — Ксения протянула палец к сканеру согласия.

Доктор снова вздохнул и быстро выбил в программе стандартный бланк трансплантации времени жизни. На сканере согласия выскочила надпись: «Подтвердите свое согласие на передачу 2 дней 00 часов жизни». Ксения не думая приложила палец. Сканер мигнул зеленым, надпись сменилась на «Спасибо за участие!».

— Пройдемте в процедурную, Ксения Евгеньевна. — Врач встал, распрямил спину, взял зеленую карту Ксении и пошел к двери с незатейливой надписью «Процедурная передачи времени». Ксения пошла за ним. Она не заметила, как на лбу у врача проступили маленькие капельки пота.

Внутри было тепло и светло, за окном стояло весеннее утро, пели птицы. Они словно воспевали то, что творится внутри. А внутри было тихо, стерильно, стояла покрытая дерматином скамейка из прошлого века и возле нее вполне современный темпорограф — приемочный аппарат, большая машина, похожая на томограф. Ксения поставила сумочку на скамейку, разулась, и легла на приемную доску темпорографа. Доктор потер в руках карту, и приложил ее к сканеру аппарата.

— Как вы знаете, будет слегка неприятное ощущение, при таком сроке оно может продлиться секунд двадцать.

— Да, я в курсе, спасибо.

— Хорошо, оденьте на глаза маску. — Ксения привычно сдернула маску с подвеса, и одела ее, плотно закрыв глаза.

Доктор нажал желтую кнопку подготовки. Приемная доска плавно заехала внутрь прибора, створки закрылись, спрятав Ксению внутри. Раздалось легкое жужжание. На мониторе отобразилась статистики: «Щеглова К.Е. жен 24 года. Дата рождения 14 июля 2022 года. Остаток биологического времени 28 лет 332 дня 17 часов. Патологий нет». Экстензиолог перечитал еще дважды, двигая на носу очки. Непонятно. Такая молодая, нет болезней, и в то же время осталось так мало жить. Странная мысль шевельнулась у него в голове.

В это время на мониторе высветилась надпись «Для принятия в хранилище 2 дней 00 часов жизненного времени нажмите кнопку СТАРТ». Врач засомневался на долю секунды, и нажал. Аппарат загудел на десять секунд, сквозь плотно закрытые створки пронесся ураган света, видимый даже сквозь сантиметр защитной оболочки. После этого створка открылась, и доска выкатила Ксению обратно. Ее била легкая дрожь, но она молча сняла маску и повесила ее назад на подвес.

— Не вставайте, полежите, у организма шок. — Врач с сочувствием посмотрел в глаза девушке.

— Ничего, не в первый раз. Помогите встать, колени дрожат.

— Полежите лучше, Ксения Евгеньевна. Это недолго продлится.

— Меня иногда по полчаса трясет. Я уже знаю. Тратить полчаса жизни не хотелось бы, понимаете же. Можно вашу руку?

Врач протянул руку, Ксения оперлась на нее и села. Пот снова проступил на лбу доктора.

— Спасибо вам, Ксения. Ваня придет через пару часов, он будет счастлив.

— Передайте ему, чтобы хорошо учился. — девушка слегка натянуто улыбнулась, и обулась. Потом она встала, взяла сумочку, и вышла из процедурной. Доктор прошаркал за ней. Она повернулась и посмотрела на него, в первый раз заметив странные капельки пота на его голове.

— Мне ведь не надо больше ничего подписывать?

— Нет, нет, все автоматически с этого года. Даже у нас тут. Спасибо вам, Ксения Евгеньевна. Вот ваша карта. — врач протянул ей руку.

— До свидания, доктор.

— До свидания, Ксения Евгеньевна. Спасибо еще раз. Ой, что это я, старый дурень, совсем забыл. — доктор вытер пот со лба рукавом халата и театрально приложился ко лбу рукой. — У нас же акция. От 5 часов мы подарки дарим! — он открыл витрину, начал выбирать среди разных коробочек, перевязанных ленточками.

— Не нужно, спасибо. Оставьте другим. До свидания.

— Ну как же так не нужно? Нужно еще как! Вот, возьмите от нас … — обернувшись и протянув в сторону девушки книгу в упаковке, доктор увидел, что девушки в кабинете уже не было.

Семен Давыдович вздохнул, поставил подарок обратно на полку, улыбнулся в предвкушении, и прошел к столу. Редко заходят люди с зелеными картами. Синие у многих, красные у некоторых. Зеленые говорили, что человек отдал более месяца своей жизни. Редкость неимоверная. Сев, он прокрутил вниз статистику на экране компьютера. В самом низу в рамке значилось: «Почетный донор жизни. Зарегистрировано передач всего: 7331. Общее время 23 года 122 дня.»

Доктор слегка ошалев смотрел на эти цифры. Она отдала другим столько же, сколько прожила сама. И жить ей осталось так мало для ее возраста. На его глазах выступили слезы. Он встал, прошел в процедурную. Подойдя к темпорографу, Семен Давыдович поправил очки, снова вытер пот со лба, и приложил ладонь к сканеру. На мониторе отобразилось: «Кутеня С.Д. муж 63 года. Дата рождения 12 января 1984 года. Остаток биологического времени 0 лет 1 день 9 часов. Критическая форма грыжи позвоночника. Пост-инсульт. Некроз правой почки. Деградация легких после лечения от средней формы рака. Острая сердечная недостаточность»

Он вздохнул. Его работы, труды, останутся, наверное, не законченными. Если бы у него было чуть-чуть больше времени. Он посмотрел в сторону накопителя, стоящего в углу — большого цилиндра, около полуметра в диаметре, и около двух метров высотой. На его маленьком экране было указано: «Общее время в хранилище: 2 дня 16 часов». Заставляя себя не смотреть на это, врач вернулся в кабинет, открыл рабочую панель компьютера, и стал дальше изучать моделирование.

— Семен Давыдович, здравствуйте. — в кабинет просунулась голова женщины. Она была явно уставшая, с надеждой в глазах и улыбкой, которая за эту надежду цеплялась. — Можно войти?

— А, Мария Сергеевна, конечно, конечно. Заходите. — доктор улыбнулся в ответ.

— Сегодня… Удалось? — женщина слегка запнулась, улыбка стала слегка натянутой.

— Да, да. Более того, мы нашли Ване два дня, Мария Сергеевна. Вы можете сегодня же лететь в Москву, я уже предупредил в центральной клинике о вашем визите.

— Ой, Семен Давыдович! Ой, спасибо! А… это кто столько дал? Неужели вы опять свое время отдали? — слезы заблестели в глазах матери.

— Нет, нет, это доноры. Хорошие доноры. Очень повезло, Мария Сергеевна. Ведите Ваню в процедурную.

После процедуры Ваня улыбался, мама уже сказала ему, что они летят в Москву. Семен Давыдович потрепал его по голове:

— Ну, Ваня, пока. Там в Москве мой коллега о тебе позаботится.

— Спасибо, Семен Давыдович, — Ваня обнял доктора. — Через два дня мы вернемся, и я опять прибегу к вам. До встречи!

Всего пару секунд старый врач молчал, потом все же ответил:

— До встречи, Ваня. Через два дня увидимся.

А потом добавил:

— Учись хорошо, слушайся маму, стань… хорошим человеком… — голос доктора запнулся, и он, поправив очки, и вытерев пот, вернулся к своей работе.

Ни Ваня ни Мария Сергеевна еще не знают, что послезавтра в газетах напишут некролог на до той поры малоизвестного провинциального экстензиолога, который умер от инфаркта прямо в рабочем кресле, успев записать некоторые моменты революционной работы о передаче времени жизни на расстояние, и о том, что жизнь сильно изменится уже через несколько лет, что можно будет спасти людей в любом месте мира. Впрочем, и сам доктор Кутеня еще не знает, что его заметки сыграют столь важную роль. Сейчас ему просто надо было успеть сделать как можно больше, как можно яснее изложить свои мысли.

Рейс готовился к взлету. Ксения сидела, и смотрела в окно. Она возвращалась домой. Вдруг к ней обратилась женщина, сидящая с ребенком на соседних с ней местах:

— Извините, девушка, а вы не могли бы сесть у прохода? Мой Ваня еще никогда не летал, я очень хотела, чтобы он увидел мир сверху.

Ксюша повернулась, и улыбнулась мальчику:

— Конечно, Ваня. Садись у окна.

— Ой, спасибо вам, девушка. Ванюша, садись, не забудь, что нужно сказать?

— Спасибо большое. — Ваня сел. В его глазах плясал огонек, как у всех детей в предвкушении приключения. А что такое полет для третьеклассника, как не приключение? Он прильнул к окну и лишь изредка отворачивался от него за все четыре часа полета, чтобы улыбнуться матери и Ксении. За окном был постоянный весенний вечер, солнце пыталось зайти за горизонт, а самолет все пытался его догнать. Под самолетом почти не было облаков, и внизу мелькали города, реки, дороги.

Уже в Домодедово, выходя из самолета, Мария Сергеевна повернулась к Ксении и сказала:

— Спасибо вам, что согласились, что подарили моему сыну это чудесное время.