Это нам в школе просто рассказывают: дескать, Дантес ухаживал за пушкинской женой, и не вынесла душа поэта. На самом-то деле всё сложней было. Там огромная толпа народу собралась, чтобы интриговать против Пушкина, сам Дантес так вообще мимо проходил и просто удачно им под руку подвернулся.
И в центре интриг была некая барышня по имени Идалия Полетика, которая Пушкина сильно не любила. Не она одна, конечно, дело к дуэли повернула, но роль она сыграла отнюдь не последнюю. Причем ведь сначала у них с Пушкиным всё было нормально: даже дружили они, тем более, что Пушкин был женат на ее троюродной сестре, Наталье Гончаровой. А потом — раз, и Полетика вдруг ненавидит Пушкина всеми фибрами своей души, прямо колотит её всю. Александра Сергеевича уже давным-давно на дуэли убили, а Полетика всё порывается отправиться в круиз по пушкинским местам — оплевывать памятники поэту (вот в буквальном смысле, слюной). Да ты уже старуха глубокая, сиди, носки внукам вяжи! Нет, видно, здорово он её чем-то зацепил.
Ну интересно же, что там у них произошло — полез я читать, что умные люди пишут. Вот, к примеру, пушкинист Щёголев всё объясняет совершенно определенно: «Причины этой ненависти нам неизвестны и непонятны». Вот это я понимаю, предельная форма ясности. А то знаем мы этих литературоведов и прочих историков: как начнут своё «с одной стороны» да «по другой версии», голова кругом.
Рассказывают, правда, что был там у них, у Пушкина с Полетикой, один альбомный эпизод… Альбомный — это, в смысле, с альбомом связанный, с девичьим. Ну, знаете эти альбомы?
Там ведь как у них было: вот ты девушка, и тебе уже семнадцать (а то и больше, страшно сказать). Ты уже цветешь и пахнешь, и пора бы восторженным поклонникам начать писать тебе всякую ванильную лабуду, но тут ты понимаешь, что живёшь в девятнадцатом веке и до изобретения ВКонтактика еще лет двести. Если вдруг и доживешь каким-то чудом, тебе будет столько лет, что при взгляде на тебя у симпатичных мальчиков будет возникать желание не признаться тебе на стене в любви, а, наоборот, забиться под кровать от страха и там, под стеночкой, плакать как девчонка.
А признания в любви девушкам нужны как воздух, да причем не в личных письмах (их ведь другим показывать как-то не комильфо), а так, чтобы подруги всё видели, читали и завидовали. Вот девушки подумали-подумали и придумали себе специальные альбомы, чтобы кавалерам было где в любви признаваться, писать стихи с посвящением тебе, любимой, и пухлых ангелочков рисовать — в общем, этакий эрзац ВКонтактовской стены.
На девичниках эти альбомы с гордостью демонстрировались френдам (главным образом, конечно, френдессам), которые завистливо зачитывались постами оттуда, а особо удачные фрагменты так вообще репостили (от руки, понятно) в собственные альбомы. Чем толще был у барышни альбом, тем круче она считалась в тусовке.
Ну и, само собой, котировался и статус авторов, засветившихся в альбоме. Одно дело — стишки от какого-нибудь влюбленного корнетика, и совсем другое — от самого Пушкина (пусть он даже всего лишь камер-юнкер). Вот наша Идалия Полетика, познакомившись с Александром Сергеевичем, вцепилась в него всеми когтями и зубами: пиши, дескать, мне в альбом, и без разговоров! Ну, Пушкин, известно — добрая душа, отказать никому не может — написал, ему, в общем, не трудно.
Он даже, бывало, мужчинам в альбомы писал — во-первых, не только же девушкам хочется читать о себе хорошее, а во-вторых, ради автографа Пушкина даже я себе альбом завёл бы. Мужчин, правда, поэт любил меньше, иногда и упирался, не хотел им стихов писать. Один помещик его обхаживал-обхаживал, даже в баню пригласил, парил там поэта. А на выходе из бани невзначай пристроил свой альбом. Ну, вроде как по чистой случайности тут забытый. Рядом с пером и раскрытой чернильницей. Голый Пушкин плюнул и вывел своим красивым почерком: «Был в бане». На память.
Ну да, так вот: Полетике он тоже в альбом написал, и хорошие стихи, не про баню. А про то, какая она вся прекрасная-неземная, всё как положено. Та прямо засветилась вся — еще бы, такое от самого Пушкина, все подружки от зависти помрут. Ну и носила альбом, показывала всем, те читали, хихикали и вежливо восхищались. А чего хихикать, спрашивается? А того: ткнули ее носом, в конце концов. Там после стихотворения Пушкин дату поставил: первое апреля. Сюрприз, дорогая Идалия.
В общем, не любила Полетика Пушкина. Отчего — науке неизвестно.