Тот, с кем хотела всё — старость, февраль, ребёнка —
Больше ничем не пахнет, и пишет зря.
Я теряла его, как в замедленной киносъёмке.
Я могла бы всю жизнь, наверно, его терять.
И играть, что это не номер отеля — дом.
И не слышать, как врут. И не буйствовать, что грубят.
Видно, нет ничего страшней осознания, что
Ты опять никому не родная, кроме себя,
И пора одной разгребать эту жизнь, как снег,
Завернувшись в храбрости тоненькое пальто.
И принять, что, как шар земной, ты вращаешь всех
И удержишь всех всегда. А тебя — никто.