Старуха, собирающая кости, глядит на небо: кромка выцветает, и облака плетут седую косу над все ещё знакомыми местами, песок с обрыва вьётся тонкой струйкой, вечерний ветер крутит пыль и листья, старуха выпрямляется, как струнка, в ней волчья стать и осторожность лисья. На каменные плиты чья-то сила бросает кости — медленно срастаться. Старуха с неба смахивает синий и кружится в ночном бесшумном танце. И воскресает все из ниоткуда — и плоть, и шерсть, и древние поверья, и человек, как восковая кукла, лежит у лап танцующего зверя.

К рассвету все становится привычным, в деревне за горой горланят куры, старуха в узнаваемом обличье сидит на камне, щурится и курит.

Идущий мимо — просто посмеётся, искавший правду обретёт печали.
А на песке, искрящемся от солнца, следы.
Но их
никто
не замечает.

Волк никого не съест, ложись уже на краю.
Sic mundus creatus est — об этом я и спою. Вещь постигает тень, которую даст сама. Солнце — ее отец, луна — золотая мать. Ветер ее качал во чреве земли сыром. Вещь — начало начал, первопричина — гром. Запоминай, дружок, как держит огонь земля. Только познав ожог, научишься разделять. Сможешь смотреть вперёд, почувствуешь, кем ты стал. Поэтому отойдёт всякая темнота.

Ребис, ребёнок, кровь от крови моей живой. Мир сотворён из слов и неба над головой.

Лежи себе и смотри, будь в тысяче разных мест.
Ты — у меня внутри.
Sic mundus creatus est.

Кричим: «За что?», а надо бы «Зачем?», уходит год и тащит на плече в большом мешке ненужные пожитки: свободу тратить жизнь на ерунду, пустые встречи, лишнюю еду, иллюзии и прочие ошибки. Уходит, побиваемый толпой, под град камней, неведомой тропой в учебники, архивы и анналы. «Да чтоб тебя!» — летит ему во след, — «ужасней года не было и нет», «все забирай, чтоб не напоминало». И он уйдет с поверхности земли во глубь времен, перековав нули на острую, как жало, единицу, и будет знать: он сделал все, что мог, кто должен был очнуться — занемог, а те, кому пора остановиться, сидели дома в полной тишине и размышляли: «Что подвластно мне?», но было страшно выслушать ответы. Так на пороге, встретившись в упор с самим собой, — толкнуть, сбежать во двор, купить вина и авиабилеты.

Уходит год — невиданный, большой, исполнивший, что должен, хорошо, — неузнанным посланником иного.
Среди «за что?» ни одного «зачем?» — чему учил, к чему готовил, чем нам мог бы стать.

И мы встречаем Новый.