На финишную прямую кухни республики выходили к последней неделе декабря. Чем ближе 31-ое, тем меньше свободного места на кухне и в целом в квартире становилось. И тем более нежелательными и короткими становились посещения кухни со стороны невовлеченных.
Я то был ещё ребенком и меня могли терпеть, но со взрослых спокойно могли бы снять скальп за попытку пробраться к холодильнику и что-то съесть.
Во-первых, холодильник был настолько полон, что при открывании мог вытошнить наружу каким-нибудь тазом с фаршем.
Во-вторых, там все было на новый год. Кроме, разве что, ректальных мазей и мумиё в дверце.
Предполагалось, что взрослое население последнюю неделю декабря должно очищать организм и сознание голодом приглушенном объедками, перед неминуемым рагнарёком 31-го.
Мне обычно выносили в залу какие-то горячие отходы производства блюд, типа лишнего фарша для блинчиков с двумя неудавшимися блинами или невместившиеся в 25 литровый таз остатки столичного салата.
Я же, чувствуя нагнетание сапиенса в квартире, старался пропадать во дворе и питаться тем, что найду на балконе.
Дед, к слову, будучи личностью крайне эгоистичной, автономной и с багажом жизни в светлые сталинские годы, имел в подвале и гараже стратегические запасы еды и напитков на пару лет атомной зимы, так что последнюю неделю декабря он проводил там.
И вот, когда ужас подготовки к празднику подходил к кульминации, вставал вечный вопрос. Кто, когда и к кому пойдет в гости. Расписание на дней 7−10, сутью которого было то, какого числа мы идем есть их салаты, окорок, блинчики и толму, а какого они идут к нам.
«Они» было понятием масштабным, около ближайших 15−20 семей, которые нужно было посетить и принять у себя. Как-то договориться и не совершать этот бессмысленный, угнетающий ЖКТ ритуал, или хотя бы смягчить его не было никаких шансов.
Также загодя были подготовлены подарочные наборы из коньяков, конфет и морально устаревших изделий югославского производства, чтобы осчастливить ближних.
Было негласное правило, чем больше за этот год люди тебя бесили, тем с большим рвением нужно стремиться засесть с ними за новогодний стол и желать друг другу неосуществимые посты.
И тут, в самом эпицентре обсуждений, почему мы должны 2-го ехать к двоюродной сестре деда, а они к нам только 5-го, у кого за год появились новые невестки, дети и дома (это меняло состав подарочного набора), звонил Володя.
Помните знаменитого брата моего деда? У которого было 8 жен, 799 любовниц? Вот он звонил. И сообщал что придёт в гости 30-го декабря.
Володя всегда так делал, потому что запутавшись в своих половых связях, 31- го он всегда куда-то улетал.
Приехать 30-го декабря было странно, необычно, непонятно, почти как человеческая ступня в стиральной машине или мужчина в шортах на улицах Еревана 80-х.
Бабушка традиционно проклинала день, когда ее карма была осквернена связью с родом Мамиконянов и с удвоенным рвением продолжала готовку.
Володя приезжал. С кем-то из жен или один. Не важно. Но мало того, что он приходил 30-го, так ещё и в обед. Когда на четырех конфорках что-то кипит, горит и тушится.
В подарок он обычно приносил что-то совершенно экстравагантное, например бивня носорога или африканскую маску с омерзительной энергетикой. Так, по крайней мере говорила бабушка.
Поскольку всем сесть за стол было нельзя, то садились обычно дед, папа, Володя и я. Бабушка мило улыбаясь накрывала для нетрадиционного деверя мини стол. Мини стол, это как в ресторанах пробный сет.
Поэтому было всего 10 тарелок с закусками и салатами, два-три горячих блюда и все это в мини-порциях, т. е. в обычных человеческих пиалах, без шиков сервировки и украшательства.
Поскольку бабушка ходила туда-обратно из кухни с благонравной улыбкой серийного убийцы, то мужчины обсуждали Карский договор 1921 года или геноцид армян в Османской империи. Я заметил, что когда неловкая обстановка, то армянские мужчины любят обсуждать Карский договор и прочие факапы прошлого.
Потом Володя выпивал каноничный кофе и уходил, как Карлсон, обещая вернуться. Но уже с другой женой.
А мы, как Титаник, шли к неминуемой встрече с айсбергом 31-го числа и последующего затопления всего сущего волнах оливье.