В супермаркете страшное.
Люди гребут провиант лопатами.
Грузят апельсины бочками.
При свете дня. В неурочное время.
Не стесняются.
Деловито шуршат одноразовыми пакетами. Звенят разнокалиберной тарой.
Выпятив нижнюю губу, смотрят срок годности на колбасной нарезке.
Я забежала на минутку, прямо на входе меня подхватил водоворот тележек, и мы исполнили танец снежинок.
Я подумала, что мне не хватает только пачки.
И взяла с полки соль.
Обычно в это время в супермаркете не было никого. Разве что скучающая продавщица меланхолично играла йогуртами в пятнашки.
А тут аншлаг, как на нью-йоркской бирже в час-пик.
На каждой прежде ленивой полке, даже с сырками, по одному заду ковыряющегося в глубине молочных недр человека.
У одного из-под мышки торчит рыбий хвост, другой растягивает и смотрит на просвет гирлянду, третий держит за ноги тетю, которая повиснув на морозилке вниз головой, деловито выбирает маселко.
На кассах очереди.
Тележки набиты.
Глаза выпучены.
Все хочут жрать, и как можно быстрей.
Постояв пять минут, попялившись на соседние продуктовые наборы, я здорово встревожилась.
Глянула на пергамент, соль, гирлянду и итальянские травки, что едва зеленели на дне тележки, и решила — была, ни была.
Бросила все и побежала к соседней полке.
«Что взять? Что взять? Надо что-то новогоднее, но что? схватила первое, что попалось под руку — оливки — и бросила в тележку.
Зачем оливки?
Я ж не ем оливки. А, потом разберусь».
От этого мой набор стал еще более странным и ни чуть не более новогодним.
Если до этого я была, судя по продуктам, странной домохозяйкой. То после стала странной домохозяйкой, которая очень хочет отметить Новый год, но не знает, как.
Мне показалось, что даже маска на кассире презрительно скривилась, пока та пробивала мой странный новогодний набор — гирлянда, соль, оливки, специи и пергамент.
Еще б чуть-чуть и она дала бы мне пакетик бесплатно.
А в целом — ничего.
Если вычеркнуть ажиотаж, праздник чувствуется.
Пойду, погуглю, чего там с оливкам готовится.