Джоконде исполнялось шестьдесят.
Дом, как невеста, убран был цветами.
Зажаренными пахло каплунами,
Террины, чаши, кубки встали в ряд,
Накрыты тканью, хлеб и виноград
Лежали, как тела под простынями.

Хозяйке нездоровилось. Вчера
Её трясло от лёгочной напасти,
Молитва помогала в малой части,
По большей части верх брала хандра.
Руками разводили доктора,
Хотя и были Медичи у власти.

Джоконда не сидела меж гостей.
Пока дремота не сомкнула век ей,
Она глядела, как над Понте-Веккьо
Взвивался шар из огненных частей,
Она ждала то ль шестерых детей,
То ль смерти, что значительно эффектней.

А та не шла, хотя была должна
Присесть в ногах и выслушать «прощайте»…
Сверкала, будто вырезана в смальте,
Оттенками отчаянья луна.
У смерти привкус красного вина
Из древних виноделен Фрескобальди.

Озябли плечи в старой тафтяной
Накидке опочившего супруга.
Угольями была набита туго
В постели грелка. Где-то за стеной
Шум голосов накатывал волной.
Четвёртый день дул смертный ветер с юга,

Волну речную гнал на берега
И с уличных прилавков крал флорины,
От погребов до башен жгли камины
И суетливый преданный слуга
Ворота закрывал для четверга,
Хоть вторник не дошёл до половины.

А смерть в то время, словно сладкий дым,
Просачивалась в комнату из сада,
Она тушила свечи воровато,
Ложась на лоб, как театральный грим
И призрачным присутствием своим
Была весьма похожа на сфумато.

И мрамор стен, и уличная грязь
Неразличимы стали до рассвета,
Легла в постель Джоконда, не раздета,
С реальностью уже теряя связь
И улыбнулась. Словно собралась
Позировать кому-то для портрета.