По ночам в раннем детстве он часто летал…
Просыпался с улыбкой, растрёпанный снами,
И с балкона свой след в синем небе искал,
И следил с восхищением за журавлями.
Рисовал облака и ковёр-самолёт —
Так хотелось до звёзд дотянуться руками!
И ещё точно знал, что его где-то ждёт
Белый конь со звенящими ветром крылами.
Но с годами всё выше лежал небосвод,
Глубина выцветала… смывалась дождями,
И казалось, что зря этим небом живёт
Невзлетевший Икар с голубыми глазами.
Он привык, что у Осени нет выходных…
И что вечность, в итоге, короче мгновенья…
Что враги милосерднее самых родных…
И что счастье — написанные стихотворенья…
… А она не болела немой высотой,
Если честно, она её даже боялась,
И всё прятала крылья свои за спиной,
Даже злилась на них, потому что стеснялась…
Ей и было с рожденья всего ничего —
23… 25… может больше немного,
А вот сердцу в груди душно и горячо,
Если ветром в лицо не дышала дорога.
Но, увы, и её не сбывались мечты —
С каждым годом всё дальше заветные дали,
Даже редкая радость — беспечные сны
От осенней печали её не спасали.
И всё чаще стояла она у окна,
Согревая озябшие плечи руками,
И хранила тепло её крыльев стена —
На обоях рисунки вразброс со стихами…
… Их никто не сводил — они просто нашлись,
Как находится главная в жизни пропажа,
И сверкнула пронзительно синяя высь,
И ему показалось — приблизилась даже…
А в её удивлённо-бездонных зрачках
Отразились все дали, все краешки света,
А потом на ресницах, как на лепестках
Задрожали росинками лучики лета.
Им так нравилось просто обнявшись стоять,
И смотреться в глаза, и касаться губами,
И друг другу бессвязное что-то шептать,
Заблудившись дыханьем, сплетаясь словами…
Ах, какое же счастье — однажды найтись,
Бесконечность дождей разменяв на улыбки,
И по Осени, за руки взявшись, пройтись,
И наслушаться тела, как голоса скрипки…
Она крылья ему отдала, а взамен
Он её научил не бояться паденья,
И уже не хватало ни неба, ни стен
На рождённые ими стихотворенья…
…А потом был полёт в дальний край навсегда,
Хоть в свой дом и любили они возвращаться,
Два серебряно-сильных, ревущих крыла
Не смогли сквозь грозу ни лететь, ни держаться.
И огромная птица — беспомощный борт
Завершал чьи-то судьбы дописанной строчкой,
И растерянно замер аэропорт
Над экраном радара и маленькой точкой.
Кто-то плакал навзрыд, кто-то громко кричал —
По-живому кромсала истерика страха,
Она жалась к груди, он её обнимал,
И шептал: потерпи… ты же храбрая птаха!
Побелевшие губы шептали в ответ:
Я трусиха, родной мой…, но это не важно —
Всё равно без тебя и меня тоже нет,
А когда ты со мной — ничего мне не страшно…
… Был сентябрь особенно светел и тих,
И курносая кнопка с косой и бантами
На стене выводила коротенький стих,
Посвящая его своим папе и маме.
Ей сказали — они далеко в вышине,
И над ней проплывают теперь облаками…
Но всегда возвращаются к дочке во сне,
Чтоб обнять её крылья своими крылами…