Глава Кабусикинаки.
… Тонка струна, да не проста, силой несметною полна.
Тянется, искрится, — без крючка и без спицы, накрепко сшиваются две девицы, той ворожейной нитью огневицы.
Глядь, пленённая совсем уже бодра, — аки ёлка новогодняя, — светла.
Да вдруг лисья морда пред глазами мельтешит.
Горючей злобой, глаз её горит, острый зуб в рычанье скалит, бешенством буянит.
Ох не к добру такое видение, — лихое превращение.
Бездна страха его дико обуяла, оторопь конечности сковала.
Витязь в ледяном поту, стынут жилы от кручины! Что есть мочи рубит нитку- ворожбу, а то девы сплошь уже слились, почти в одну душу заплелись.
Ни начала нет, ни конца, хватка у лисы сильна.
Озарил его всполох понимания, навалилась ноша осознания.
Само чудовище явилось перед ним, — давно забытый монстр сказаний и былин.
Сомнений нет, это она подземная владычица и госпожа.
Дюже могучая, до костей злючая, до крови охочая, до плоти порочная, до смерти жестокая, богиня чужеродная, — лиса черноока да белобока.
Свирепостью звериной переполнена, за что и сослана была, в цитадель мрака и сна, на край светового дня.
Заточена, закована, на части раздроблена, в глубоких рвах укрытая со временем забытая.
Демоница в шубке белой, коварна и хитра, повадки её безумный и дики.
Ведь это сама Кабусикинаки!
Её жажда магии без дна, такова она одна. Уж коли захочет, — поработит, воли и разума лишит, всю магию выпьет сполна,-осушит и опустошит любого Мага, — досуха.
Любую личину наденет смело, свою роль играет умело!
Дума та молнией прошибла колдуна, ох и не завидна их судьба.
Василиса — то уже иссиня бледна. вот беда так беда, ведь разорвать ту нить нельзя, не губя дарителя…