Утро. Слякоть. Ноябрь. Остановка. Народа скопление.
Разговоры про маски, про цены на соль и на хлеб,
Кто-то власть материт, не стесняясь крутых выражений,
А кому-то вообще двадцать первый не нравится век.
Мужичок, отравляя осенний туман перегаром,
Говорит, что ему не видны перспективы страны,
Только слышу я вдруг шепоток еле слышный, усталый:
«Будет всё хорошо. Нам бы только дожить до весны…».
Рядом, сгорбившись, тихо стоит, улыбаясь, старушка;
Улыбаюсь в ответ: «А скажите, что будет весной?».
Посмотрела в глаза: «А весной будет, милый, получше,
Будут таять снега, журавли возвратятся домой,
Будет солнышко греть, и цветы будут радовать душу.
Знаешь, сколько их разных растёт у меня под окном?
С ними я говорю (и они меня рады послушать)
Перед тем, как „спасибо“ сказать Небесам перед сном.
А ещё по весне становлюсь я как будто живее,
У меня же шесть соток своих возле дома, сынок,
Когда дед мой был жив, то вдвоём управлялись быстрее…
Схоронила его, вот уж третий, как минул годок.
Ну, а ты не грусти, и не слушай людишек сварливых,
Человеку слова безнадёги совсем не нужны…
Мой автобус… Прощай. Пусть Всевышний хранит тебя, милый;
Будет всё хорошо. Нам бы только дожить до весны».