Выводится ли со временем кофеин из организма, и если да, то как быстро? Вот какой глупый вопрос меня сейчас волновал. Тонкие девичьи пальцы мелко подрагивали, в крови, наверное, бурлило несколько лишних порций. Скачок давления, перевозбуждение… Третья чашка кофе была лишней, не говоря уже о четвертой. Но засыпать нельзя.
Мое дело маленькое — удерживай контроль над входом, смотри по сторонам. В руках пневмоэлектрический карабин с патронами из твердого резинопластика, такие не пробьют стены корабля, не устроят разгерметизацию. Но человека порешат запросто. Надеюсь, что не только человека…
Стою тут уже часов пятнадцать. Мне сказано, я и стою. Впрочем, и сижу тоже, прямо на полу, когда ноги начинают гудеть. Потом снова поднимаюсь, прохожу три метра вперед, три метра назад, чтобы размяться. Позади меня шлюзовая дверь, ведущая к резервному челноку. А впереди большое матовое стекло, за которым магистральный коридор корабля. По коридору можно попасть и в рубку, и в двигательный отсек, куда хочешь.
Я видела… Видела, как за матовым стеклом проходит оно. Уже три раза — туда, обратно. Оно ищет, и будет искать, не успокоится, пока не убьет нас всех!
Не знаю, живы ли остальные. Связь мы отключили, чтобы нас невозможно было отследить.
Открыла фляжку с водой, сделала несколько глотков. Пустой термос из-под кофе уже валялся на полу.
«Взять бы сейчас, да и смотаться! Челнок-то — вот он, в нескольких шагах… Нельзя, черт, даже не думай об этом! А остальные? Зинка, Еремеев, Мацушита… Капитан…».
Они пошли в трюм, через технический узел. Потому что думали — оно там. Смелые ребята… Не то, что я. Хотели достать его, уничтожить. А оно здесь. Господи, как я боюсь! И как эта тварь попала на корабль, с каким грузом?
В коридоре раздались какие-то звуки. Я прислушалась. Кажется, шаги. Все ближе, ближе… И вдруг — истошный вопль! Шаги зачастили, кто-то бежал сюда, но к ним примешивались и другие звуки, тяжелые, увесистые. Треск автоматной очереди, снова крик, почти здесь, рядом. Кажется, это Еремеев. Я хотела открыть дверь в коридор, выскочить ему навстречу, помочь, но… Зажмурилась от бессилия перед своим страхом, стояла на месте, словно вросла в металлический пол. «Нет-нет, нельзя бояться, нельзя, вдруг оно чувствует страх? Да, я знаю, некоторые хищники это чувствуют. Я не должна бояться, не должна, нужно заставить себя… Мамочки мои, как же мне страшно!
Еремеев с воплем вцепился с той стороны в ручку дверей, когда оно настигло его. На матовое стекло брызнула струя красного.
— Улетай, дура! Все мертвы! Улетай… — он так и не смог войти в шлюз, сполз на пол, затих.
Тень легла на стекло. Дверь дернулась. Я закрыла глаза и пыталась вспомнить какую-нибудь молитву, но в голове пусто. Только животный, рвущий душу на части страх! Меня всю трясло.
Оно сломало дверь, вошло в шлюз. Я не открывала глаз, но все прекрасно слышала. Чувствует, чувствует меня… Или… Оно прошло мимо, с сопением, тяжело ступая. «Не может быть. Оно убило всех, кто пытался напасть на него. А того, кто боится, не видит?».
Приоткрыла один глаз. Стоит ко мне спиной, чудовищное, жуткое создание. Никогда в жизни не забыть, если только жизнь моя не оборвется через секунду.
В руках по прежнему карабин. Я вдруг вспомнила про него, приподняла ствол. Чудовище повело носом, дернуло головой. Я стала смелой лишь на секунду, но этого хватило. Оно развернулось, и… Я разрядила ему в лицо всю обойму.
Грохот падающего тела. Все… Все кончено. Осталась только я. Самая слабая и трусливая из всего экипажа. Самая везучая со своими трясущимися поджилками.