Просто чёрный ему был к лицу,
И что за глупость — иссохший старик?
Всё смеялся, что только яйцу
Доверять он бессмертье привык.
А бессмертье — не прожитый век…
Одиночества память и дым;
Да нормальный он был человек,
Разве только чуть-чуть нелюдим.
Но болтали, что царь-чародей,
Мол, и жадный до слёз, мол, и псих,
Потому что жалел для людей
Красоту трех сокровищ своих.
Врали — сколько ж в подвалах добра!
И чего в закромах только нет!
Жалко золота? Дай серебра —
Всем хватило б на тысячу лет!
Улыбался… и снова грустил:
Ну, какие ж они дурачьё…
Вот отдай им всё то, что хранил —
Подерутся же из-за него.
Нет, не золото — это рассвет,
Это солнечных лучиков пух —
Он давно приютил этот свет
И берёг его, чтоб не потух.
Серебра тоже нет — есть дожди,
Что спасают сады и хлеба.
Разбазаришь, и чуда не жди,
Будет голод, и значит — беда.
Ну, а третье сокровище — блеф?
Эхо русской заветной души…
Самогуды — гуслярский напев,
Хочешь — плачь под них, хочешь — пляши…
Так и жили — просили. Не дал.
Вот вам поровну всё — свет и тьма.
Поумнеют с годами — мечтал.
Не умнели. Сходили с ума.
Упросили Весну — выручай!
Это ж просто тебе, молодой.
Ты любовью его укачай —
Помани его вслед за собой.
Василисою стала Весна,
И запахло сиренью вокруг.
Он покоя лишился и сна
В колдовстве её ласковых рук.
А влюблённые — все дураки,
Разве жалко влюблённым терять?
Лишь бы только в душе мотыльки
Не устали б друг другом сгорать.
Но Весна — это только сезон,
Упорхнула как птица из рук…
Может правда любовь — это сон
На не спящей планете разлук?
Растащили добро на узлы —
Кто-то с капелькой, кто-то с лучом,
Что за люди… ну просто — козлы!
Гусли прОпили — всё нипочём!
И пропал мой Кащей ни за грош,
Скорлупу раздавив в кулаке…
Говорили, что умер. Да, ложь —
Есть нужда до сих пор в чудаке.
Он ушел в раскаленный закат,
Чтобы где-то найти свой восход,
И я верю, вернётся назад,
Этот русский смешной Дон Кихот.