— Я убил человека.
Нет, блин, мало!
— Я убил двух человек.
Нет, не правдоподобно.
— Я убил дюжину народу!
А так перебор.
— Я убил несколько человек.
Во! Это оптимально.
Арсений отложил «Преступление и наказание» и посмотрел на Достоевского свысока.
— Я сделал Достоевского!
Моё начало романа лучше, чем у него. У меня получилось более рефлексивно.
Арсений взял отдельную тетрадку и написал:
— Я убил несколько человек!
Прошло тридцать лет.
Арсений стал великим писателем, но про свою первую строчку первого романа забыл.
И вот пришло время наткнуться на потерянную тетрадку.
— Что? Как это? Что это за строчка? — удивился Арсений.
— Кто-то подделал мой почерк! Я никаких человеков не убивал! — воскликнул Арсений, прочитав надпись «Я убил нескольких человек».
Но тут со стены упал портрет Достоевского.
— Аааа. Так это я же написал сразу после прочтения «Преступления и наказания».
Но почему меня поставили на учет в отделение милиции?
Почему мне ставили палки в колеса, когда я делал карьеру?
Почему мне постоянно все намекали на Чекотилло?
Неужели эту мою запись по Достоевскому приняли за признание, но потом поняли, что я писатель и замяли дело?
Но почему меня не спросили? Почему мне не напомнили? Странно!
Неужели меня заочно, исподтишка, в спину провоцировали, чтобы я совершил рецидив?
И никто не предупредил?
— Мы будем создавать тебе трудности и ты станешь гением! — вспомнил Арсений слова классного руководителя.
— Так вот почему мне создавали трудности! Из-за этой первой строчки романа — подражания Достоевскому!
Арсений засмеялся и выбросил тетрадку в мусоропровод.
— Пусть крысы дописывают мой роман!