во дворе скрипят тоской качели,
сорванных внутри меня стоп-кранов.
снег ведёт смычок виолончели
по струне панельных великанов.

боль стучит в висках, и жжёт в затылке,
я на почве боли сею зёрна.
отражают стёкла на бутылке
мёртвые глаза с оправой чёрной.

снег на волосах лежит не тая,
время таять вышло из окошка.
заберите душу, птичьи стаи,
я для вас у ног рассыпал крошки.

отнесите в край, где море гладит
вековые камни на причале.
бог покинул мир, но, бога ради,
дай мне сил допить свои печали.

обжигает. бьёт в виски и режет
по живому лезвие тупое.
скрип качелей так похож на скрежет
во дворе осеннего запоя.

никого. лишь грустные машины
тщетно ищут место для парковки.
я дойду сегодня до вершины
в качестве бездушной упаковки.

у меня есть всё для этой цели —
я оставил душу птичьей стае.
слышишь, как в душе скрипят качели?
но, как в песне больше не летают.

это просто год на жизни падкий,
это просто бред в башке больного.
молча смотрят детские площадки,
как на них по-взрослому хреново.