И с запотевшего окна осенней грусти межсезонье
Слезой скупой, едва-едва, стекает медленно на подоконник.
И клён стоит нагой-нагой, так что разит его душою,
Я в этот мир большой-большой, своё окошко приоткрою.
В него влетит сырой-сырой, пронизывающий насквозь ветер,
Ах, говорят, как грустно жить в такую серость на планете…
Я раньше (как была юна) так точно в точь сама считала,
У запотевшего окна по осени всегда вздыхала.
О том, что лето пронеслось, что улетают к югу птицы.
О том, что так и не сбылось, и осенью уж не случиться
О том, что ночь крадет рассвет и солнце градус понижает,
И «зимнему» кричала нет!!! Надеясь, что к утру «оттает»
Душа под коркой тонкой льда ноябрьских заморозков
первых,
И не любила холода, не вынося оттенков серых.
Душа рвалась за клином птиц: ну! заберите же с собою!!!
И сердце в миллион частиц крошилось чёрною тоскою.
А жизнь текла, текла, текла, вновь снова лето приходило,
И вот, однажды поняла, ах сколько «выкинуто» в было!!!
И клена эта нагота, и прелый воздух межсезонья.
И та осенняя слеза, катящаяся на подоконник.
Стоп! Стоп! О, жизнь, меня прости, что я так часто торопила,
Просила побыстрей пройти ту осень или эту зиму.
А в них ещё живы друзья, и мир и счастье на планете.
О, как же ошибалась я, не дорожив простым всем этим.
Теперь, достаточно уж потеряв, не тороплю событий Бога.
И принимаю холода и эту зиму у порога.
Учусь искать и находить «изнанку» самой чёрной тучи
Своё сейчас учусь любить, не ожидая времён лучших.