— Ох уж этот ноябрь… — многозначительно протянул Кот и, спрыгнув с подоконника, прижался левым боком к тёплой батарее.
— Что ты там снова недовольничаешь? — свесил Домовой взъерошенную голову с холодильника.
— Щто ти тям снёва нидавольничаишь, — передразнил его Кот и подставил к батарее правый бок. — Так ведь и почки можно застудить… Что это, вообще, за месяц такой? Ноябрь. Кто его только придумал?
— Никто его не придумывал. Он всегда был.
— Как это — всегда был? Нас с тобой не было, а он был?
— Ну да, — пожал плечами Домовой.
— Так не бывает. Кто-то же должен был его придумать, чтобы он появился? Выходит, что кто-то был до него. А это значит, что он был не всегда.

Коту всегда с трудом давался навык построения логических цепочек, но в этот раз он справился с задачей блестяще, заставив Домового задумчиво поскрести подбородок.
— А как же тогда все жили без ноября? — после недолгого раздумья подал он голос с холодильника.
— Наверное, гораздо лучше, чем с ним. Что в нем хорошего? Не осень, но и не зима. Ни то, и даже ни сё. Слякоть, серость и мрачные мысли о будущем.
С этими словами Кот сел на пол, раскинув задние лапы в стороны, и оперся о батарею спиной, блаженно подкатив глаза.
— Вот кому он нужен, этот ноябрь? Тебе нужен?
Домовой не нашелся что ответить и лишь неопределенно повел головой из стороны в сторону.
— И мне не нужен. А значит, что никому не нужен. Но все терпят! Молчат и терпят! Вместо того, чтобы сказать: «Братцы! Давайте уже отменять этот ноябрь! Пусть лучше вместо него еще один июль будет!» Нет, все будут терпеть, — разочарованно махнул лапой Кот.

— А может кому-то июль не нравится! — справедливо заметил Домовой. — Жарко, мухи летают, пыль… А ты еще один приплюсовал. Вряд ли он обрадуется такому двойному счастью.
— Кто — он?
— Ну… Кто-то.
— Ну кто?
— Да никто! Я, например.
— Например или ты?
— Я.

Кот удивленно приоткрыл правый глаз.
— Тебе не нравится июль?
— Допустим не нравится.
— Так допустим или…
— Ой, всё, отстань. Нравится мне твой июль, нравится. Успокойся.
— Выходит, что ты не против того, чтобы их было два?
— Не против, — отмахнулся Домовой.
— Но тогда нужно ноябрь отменять. Ты за?

— Да как ты его отменишь-то? Нельзя просто так взять и отменить ноябрь.
— Почему это нельзя? Мы что, не хозяева собственных судеб? Кто-то будет диктовать нам правила и говорить — что можно, а что нет? Нетушки, я на такое не подписывался! Почему я должен терпеть, если мне что-то не нравится? Вот если ты сядешь на иголку, ты что сделаешь?
— Встану и уберу ее.
— Вот и я сейчас встану и уберу ноябрь.

Кот, действительно, оторвался от батареи и вскочил на лапы.
— Как же ты его уберешь, если не ты его придумывал? — хмыкнул Домовой.
— Значит, нужно найти того, кто ноябрь придумал и заставить раздумать его обратно! — заявил Кот.
— Песня та же, поет она же… — вздохнул Домовой, — мы же не знаем, кто его придумал. Он еще до нас был. Всё, Кот, выходит, что придется смириться. Да и не такой уж он и длинный, этот ноябрь. Потерпи всего тридцать дней, а потом уже и зима начнётся.
— Как это можно терпеть? — взвыл Кот и снова запрыгнул на подоконник. — Посмотри на улицу! Что там творится! Дождь холодный, грязь везде, небо серое, листьев на деревьях уже нет почти. Посмотри! Даже наш забор завалился от такой тоски.
— Он еще в прошлом году завалился.
— Так в ноябре же!

Домовой выставил перед собой ладонь и принялся загибать пальцы, бесшумно шевеля губами.
— Да, в ноябре получается.
— Вот я тебе об этом и говорю! Ноябрь убивает нас! Посмотри, как он подкрадывается. В прошлом году завалил забор, а в этом что? Стену дома завалит? Или сразу крышу?
Кот нервно задергал хвостом из стороны в сторону, презрительно поглядывая на уличный пейзаж сквозь стекло.
— Всё! Хватит терпеть! Не будет больше никаких ноябрёв… ноябр… ноябрей! Объявляю июль! Баста, котики!

Речь Кота прозвучала так утверждающе и проникновенно, что Домовой свесился с холодильника и с интересом взглянул в окно, в надежде увидеть, как на небе растворяется серая пелена, сквозь которую на мокрую землю ложатся лучи жаркого летнего солнца. Но ничего не произошло. Небо не расступилось, а дождь припустил еще сильнее.
— Что-то не очень-то там и июль, — тихо произнес он, глядя на Кота.
— Сам вижу, — злобно огрызнулся тот и ударил лапой по стеклу. — А знаешь почему?
— Почему?
— Потому что это ты во всем виноват! Ты только говоришь, что за меня, а на самом деле против! Просто боишься в этом признаться. Да-да, знаю я таких… Ты трус, понял?!
— Да ничего я не боюсь! Чего мне бояться-то?
— Тогда говори — ты за июль или за ноябрь?
— Отстань.
— Говори! Июль или ноябрь? — распушил шерсть Кот.
— Да я вообще…
— Июль! Или! Ноябрь!
— Ну… Сердцем я, конечно, за июль, но головой понимаю, что ноябрь никуда не денется, как бы мы этого не хотели.
— Вот я и говорю — трус ты и предатель! Поэтому награждаю тебя своим презрительно-ироничным взглядом и оставляю в позорном одиночестве.
Выполнив обещание, Кот спрыгнул с подоконника и гордо задрав хвост, прошествовал к двери.

Весь день Кот и Домовой не разговаривали. Лишь вечером, когда Домовой перебрался с холодильника в кладовку и, замотавшись в старый шарф, решил лечь спать, входная дверь скрипнула и в приоткрывшейся щели показалась морда Кота. Немного помявшись на пороге, он вошел внутрь и запрыгнул на полку.
— Домовой, — прошептал он.
— Мм…
— Спишь?
— Угу.
— Поделись шарфом, а?
— Я же трус и предатель!
— Но ты же не жадина? Холодно просто очень…
— А что, там всё еще ноябрь? Не отменился еще?
— Нет, — махнул хвостом Кот, устраиваясь на теплом шарфе, — но я вот что подумал. Июль — он же все равно наступит, да?
— Конечно.
— А ноябрь закончится?
— Обязательно.
— Получается, что мы с тобой зря поссорились?
— А я с тобой и не ссорился. Это ты на меня обиделся.
— Нет, если бы обиделся, то я бы посмотрел на тебя обиженно-непонимающим взглядом. Это другое. А сейчас ты со мной поделился теплым шарфом, поэтому получи дружеско-благодарный подарочный взгляд.
— Спину прикрой, почки застудишь, — Домовой вытащил из-под себя еще немного ткани и заботливо накинул ее на Кота.
Кот поджал под себя лапы и, прикрыв глаза, замурчал.
— А все-таки хорошо, что есть ноябрь, — тихо произнес он, — не в ясные, а в смутные времена познается настоящая дружба.
— Спи уже, философ шерстяной, — буркнул Домовой и перевернулся на другой бок.

Голова Кота медленно опустилась на шарф и он уснул. Но ненадолго.
— А вот этот декабрь… Вот в нём-то что хорошего?