На рассвете в деревню вошла,
В платье длинном, и волосы в пол,
Словно снег на горе — вся бела,
И спросили, что ищешь ты, мол?
Говорила: — Послали меня,
Чтобы брата домой позвала,
Там отец наш подарит коня,
Даст корону, избавит от зла.
Подскажите, где брата найти?
Много лет, как ищу я его.
И запела… той песни мотив,
Не оставил глухим никого:
«Было шесть нас пригожих сестер,
И один у нас ласковый брат.
Жили там, где касается гор
Алый шелк, что зовется закат.
Мы не знали ни горя, ни бед,
Правил всем справедливый отец,
Не считали ни дней мы, ни лет,
Но настал вдруг покою конец.
Брат ушел, за туманной стеной
Он исчез, растворившись в ночи,
Отправлялись за ним по одной
В мир, где солнца всех греют лучи.
Ни одна не вернулась назад,
Поросли все тропинки травой,
Где же ты, мой потерянный брат?
Как же долго я шла за тобой».
И народ деву ту пожалел,
— Мы отыщем, где спрятался он,
И мужчины, отринув от дел
Тот же час к ней пришли на поклон.
— Выбирай, кто твой истинный брат.
Но качала она головой,
— Может молод еще? Не женат?
Мы поставим юнцов пред тобой.
Снова нет. И позвали детей.
— Вот младенцы все наши, сравни.
Но никто не знаком, видно, ей,
Старики лишь остались одни.
Только вышли, хромая, во двор,
Те, кто сед, борода чья бела,
Как та дева, пришедшая с гор,
Вдруг узнала его, обняла.
— Вот ты где, мой потерянный друг,
Что ж ты прятался долго от нас,
От сестер моих — милых подруг,
Я нашла тебя только сейчас.
И ответил тихонько старик:
— Приходили они по одной,
Юность, младшая — солнечный блик,
Так недолго смеялась со мной.
Превратилась в журчащий ручей,
Пролилась она теплым дождем,
Как скучал, тосковал я по ней,
До сих пор она в сердце моем.
Но потом и вторая пришла —
Словно уголь с жаровни — Любовь,
Сколько боли и счастья дала!
Пусть гостила бы снова… и вновь.
Стала белой голубкой и в лес
Улетела, чтоб там ворковать,
И догнал бы, коль был бы я резв,
И, наверное, смог бы поймать.
Но явилась тут третья сестра,
Моя Зрелость — добра и мудра,
И теплом стала мне от костра,
И сказала: «Жениться пора».
Нынче ива она у реки,
Моет косы в звенящей воде,
Я хотел бы остаться таким,
Но иная судьба у людей.
И нашла меня в день тот Болезнь,
Так журила, за то, что сбежал,
И могла бы наверно изъесть…
Пожалела — с постели я встал.
И теперь она — в поле зола,
Где ничто не растет, не цветет,
Нет, сестра моя вовсе не зла,
Все своим чередом-то течет…
А недавно и пятая тут
Заходила, сидела со мной,
Говорила: «Года-то идут…
Ну, а ты все гуляешь, брат мой.
Жизнь прожил, и смеялся, и пел,
А порою от боли кричал,
Был и горд ты, и весел, и смел,
На лице своем все отмечал —
Паутинки морщинок у глаз —
Смех оставил. А вот от беды
И от дум, что томили не раз,
На челе отмечались следы.
И, признаться, я был ей не рад,
Звали Старостью эту сестру,
Не такой уж и славный я брат…
И листом она стала к утру.
Посмотрела шестая в глаза,
Если б лгал, распознала бы ложь,
И заплакав, смогла лишь сказать:
— А со мною, мой брат, ты пойдешь?
— Что ж… успел я под солнцем пожить…
Так веди. Возвращаюсь домой,
Ведь под силу меня возвратить,
Лишь тебе только — Смерти одной.
И смотрели, как сгорбленный брат,
Рядом с юною стройной сестрой,
Молод стал, невесом и крылат,
Улетая за горы — домой.