В этой семье меня не ждали. Не для меня растили в два сердца своего одесского мальчика его мама и бабушка. Но именно мне — «понаехавшей», было суждено продлить этот род еще двумя худосочными коренными одесситами. За это я была безоговорочно реабилитирована и принята в семью. И мы, конечно же, срослись по всей плоскости корневых систем и веток. Но кое в чем я до сих пор ощущаю свою ущербность. Одесса — это не только море. Одесса — это кухня. Большая, жаркая, сшибающая с ног смешением самых несовместимых компонентов и ароматов. Особенно летом — в сезон. Я и кухня — не очень дружны по жизни. А об одесской кухне я и вовсе не успела сложить никакого представления за те два года, которые я прожила в этом городе до встречи с моим будущим мужем. И вот эта самая одесская кухня началась для меня именно с его бабушки Клавы. Потому что еда в Одессе — это святое. В одесском доме тебя обязательно накормят, даже, если ты — не очень-то желанная будущая невестка. Поэтому, знакомясь с семьей моего любимого, я безо всяких предисловий попала прямиком на пиршество, которого давно не знавал мой истомленный общежитской жизнью желудок. Бабушка Клава метала на стол куриные биточки, фаршированную рыбу, фаршированную шейку, голубчики с мизинчик, жаркое, оливьешечку, брынзу, холодчик, сопровождая все это восклицаниями: — Ой, ну что ж вам еще подать? Так сегодня совсем нечем угостить… — и скорбно качала головой. Я сразу заметила, как неодобрительно бабушка поглядывает на мою худобу, и старалась очень хорошо есть. Моя будущая свекровь в это время радушно развлекала меня разговорами, но заметив, что на шестом кусочке «шейки» я слегка побледнела, увела меня на балкон — «покурить с кофечком». И, хотя я никогда в жизни не курила, но то была действительно отличная идея. Так, я выжила в тот трудный вечер, и смотрины были пройдены. Следующим подарком судьбы для меня стала необходимость пожить некоторое время под одной крышей с бабушкой Клавой. В то время подарок этот казался весьма сомнительным. Мы долго и страстно скандалили по любому поводу. Но одно оставалось неоспоримым — бабушкино верховенство на кухне. Тут я даже не прикидывалась хозяйкой и честно пыталась научиться ее премудростям. — Тюлька — чудо! — бабушка с гордостью плюхнула на стол передо мной кулек с малюсенькими рыбками. И аромат моего утреннего кофе мгновенно заволокло морским туманом. Мое летнее выходное утро, которое обещало начинаться долго и лениво распитием кофе-чая в обнимку с мужем на тенистом балконе, резко оборвалось бабушкиным возвращением с Привоза. Я хлопала глазами, совершенно не понимая, зачем нам эта мелюзга, если в доме нет кошек. А бабушка Клава уже доставала досточку, ножик и повязывала свой ослепительно чистый передник. — Щас будем чистить, — заверила она меня. — А… можно я сначала просто посмотрю? — спросила я робко. В ответ бабушка Клава одарила меня снисходительным взглядом, мол, что с нее возьмешь — приезжая. И принялась обезглавливать тюльку. Может эти рыбки при жизни и видели в своих ночных кошмарах нечто настолько же ужасающе-виртуозное, но я такие скорости в разделке рыбы наблюдала впервые. Я смотрела на бабушку, раскрыв рот, и от этого неприкрытого восхищения мои акции на семейном рынке стремительно росли. Спустя считанные минуты тюльки превратились в тушки. Отправив сковороду на огонь — разогреваться, бабушка смешала муку, яйца и соль. — Во-от, а теперь берешь вот так пучочек, — и она смастерила букетик из 5 рыбок, держа их за хвостики, — и обмакиваешь в кляр. А теперь, оп! И на сковородку. Биточек, похожий на маленький веер, тут же запузырился по краям в раскаленном подсолнечном масле. А бабушка Клава развернулась ко мне, вызывающе уперев руки в бока: — Ну, что — пробуй! — Я?! — испугалась я. Но куда деваться? Тюлька сама себя не пожарит. А мне ведь придется когда-то вытворять все это самостоятельно на собственной кухне. Вздохнув, я запустила руку в миску, попытавшись собрать свой рыбный «букетик». Но тюльки расползались от меня во все стороны. Одна — сразу угодила в кляр. Другая — предательски выскользнула из пальцев в тот самый момент, когда я уже наконец-то собрала непослушный пучок. Она удрала от меня прямиком на сковородку, минуя всякие предисловия. В этот момент хлопнула входная дверь и в кухню неспешной поступью усталой львицы вошла соседка: — Тетя Клава, а я заколотила блинчики, — соседка выдержала паузу, глубоко вздохнула и, словно бы нехотя продолжила, — а яйца не хватает. Одолжите яичко, тетя Клава. Бабушка пробормотала что-то вроде: «У мужа своего одолжи яичко», но все же полезла в холодильник, извлекла оттуда два яйца и вручила соседке: — Держи, с походом. А то вдруг еще чего-нибудь заколотишь. — Ой, спасибо. Микады купила. Хорошие, — в том же размеренно-минорном тоне отчиталась соседка, и внезапно перешла на верхний регистр — Нет, ну, а вы видели черешню на Привозе? Это ж сплошное мясо! — Как это? — не поняла я. — Червивая вся, — пояснила она, глядя на меня, как на потерпевшую. Я всегда читала в ее взгляде вот это сложносочиненное выражение: «Ты, конечно, девочка красивая. Но, что поделаешь — слегка туповата». Я поспешно отвернулась к тюльке, а соседка, с двумя яйцами и с невыразимым достоинством уплыла колотить свои блинчики. Бабушка Клава глянула на мои биточки, сгрудившиеся нелепыми серыми бугорками на сковороде, и уверенно оттеснила меня от плиты своим внушительным бюстом: — Ай! Иди играйся — не мучай рыбу! И бросила мне на тарелку свежепожаренный биточек. Недоверчиво помедлив пару секунд, я все же откусила, и моментально восхитилась тем, насколько вкус превосходил вид этого кулинарного чуда. — Помидорку еще возьми, да с хлебушком, — улыбнулась бабушка, созерцая мой восторг. Потом между нами было очень многое. Я научилась у нее делать зеленый борщ по-одесски, узнала секреты приготовления самого фантастического рассольника, пыталась перенимать способы закрутки помидор и приготовления икры из синеньких. Мы готовили плечом к плечу, прорастали друг в друга привычками и историями. А потом разъехались и стали хозяйничать по отдельности. Но на праздники вся семья традиционно собиралась за столом у бабушки Клавы. Однажды, буквально выкатываясь после такого застолья, я спросила: — Бабуль, зачем так много еды? Мы ж не съедаем это все. Она присела напротив, вытирая руки крахмальным полотенцем, и ответила тихо и задумчиво: — Ну, сыты и слава Богу! И мне за вас — худосочных, спокойнее. Только бы вы не были голодными. Только бы не знали, что такое голод… И прибавила: — А вот, рыбу фаршированную ты так и не попробовала! Ну, да я вам дам с собой. Время, как море, слизало уже и тот дом, в котором никогда не закрывались входные двери квартир. И многих жильцов того дома. Но бабушкины биточки из тюлечки так и остались для меня непокоренной вершиной — манящей, как юность и ослепительно-яркой, как одесское лето.