Однажды сын попытался устроить революцию в наших отношениях. Тогда ему было лет одиннадцать. Он объявил не объявляя итальянскую забастовку. Перестал делать все по дому. От слова «совсем». Я видел это, но деваться было некуда. В будни я все время был на работе. Шутил, что мой «рабочий день начинался в пять часов утра в понедельник и заканчивался в двадцать три часа пятницы».
И вот долгожданные выходные. Мы сидим с сыном на кухне, завтракаем. Тут я и сделал первый ход — сказал, что нам надо поговорить «об этом»! Лицо не скрывало его злорадства по поводу, что папа — одержал полное поражение.
Естественно, я начал со стандартных в таких случаях моральных увещеваний и обращения к совести и долгу. Сын только отступал на заранее подготовленные позиции. (Для мальчика в одиннадцать лет было совсем неплохо, но очень далеко от истины!)
Тут я задал главный вопрос:
— Ты что, вообще ничего не хочешь делать?
— Ничего! — ответил мне сын так быстро, как-будто ждал этого вопроса.
— Вообще ничего? — снова переспросил я.
— Вообще ничего! — ответил серьезно сын.
— Хорошо, согласен. С этого момента ты ничего не делаешь. Или сидишь на стульчике или спишь в кровати. Договорились?
— Договорились! — сказал сын со слегка ошеломленным видом. Видимо не ожидал, что ему все так легко удастся осуществить — самостоятельность невзирая ни на что!
И мы разошлись по разным комнатам. Я к себе в кабинет, сын в свою комнату.
Через час я заглянул к нему. Сын лежал в кровати и читал книгу.
— Что ты делаешь? — спросил я его испуганным голосом.
— Как что, читаю книгу! — с недоумением ответ сын.
— Ни в коем случае! Читать — это значит «делать», — я забрал у него книгу и напомнил ему, о чем мы с ним договорились — или лежишь в кровати или сидишь на стульчике.
Время от времени я заглядывал к нему в комнату. Сын лежал на кровати или сидел на стульчике.
Вечером, около семи часов он стал куда-то собираться. Я спросил его, куда? Он ответил, что пойдет к другу.
Ни в коем случае! — с максимальной заботой в голосе воскликнул я, — общение с другом — это труд, иногда очень сложный. Оставайся дома и ничего не делай, как мы с тобой и договаривались. Помнишь? Кровать и стульчик.
За вечер он узнал, что оказывается что-нибудь мастерить, делать кораблики, играть на компьютере, и другие мальчишечьи дела — оказываются делами, от которых он отказался.
Уже ночью, около часа, а я работал всегда допоздна, в дверь кабинета постучали. Сын с виноватым видом протиснулся в дверь. Он даже постеснялся открыть ее полностью.
Я молча смотрел на него и ждал.
— Папа, — тихо, тихо сказал он мне, — я все понял. Меньше всего, что я хотел бы делать в жизни — это не делать ничего, -и даже предложил немедленно убраться во всей квартире.
Я смотрел на него и видел, что он действительно понял. Осталось проверить это — как он поведет себя дальше?
— Сейчас не надо ничего делать, сынок, иди ложись спать.
Как обычно, за 3 минуты до будильника, я проснулся. А когда вышел из комнаты, то увидел — во всей квартире порядок. Полный. И сын завет мне завтракать.
Да, он действительно понял Все.
(Стульчик умеет объяснять, даже если он — кресло!)