— Видишь ли, родная, на самом деле, все очень просто! Если любишь, по-настоящему любишь, то все остальное вообще не важно. Абсолютно! Нет никого и ничего, есть только эта всепоглощающая любовь! Я знаю, ты холодна, ты бездушна и мои чувства не будят в тебе ни малейшего отклика. Я боролся. Боги, как же я боролся за тебя! Как я старался пробиться к тебе, но все тщетно. Мне больно и тяжело, но я принял решение: я тебя отпускаю. Слышишь? Отпускаю!
Все это он говорил, глотая слезы и натачивая нож — большой и зловещий «нож шефа», так было написано на ценнике. Он попробовал нож пальцем, порезался, задумчиво посмотрел на набухающую каплю крови, красивую и такую живую, вспомнил, что где-то слышал о том, что душе легче покинуть мир, если окна и двери будут открыты. Он обошел дом, распахивая окна, отворил все двери, даже в кладовку и в туалет, а входную в первую очередь. Затем вернулся на кухню и вонзил нож в сердце.
Варвара Сергеевна сразу почувствовала, что что-то случилось. Калитка во двор была распахнута настежь, Шарик тоскливо выл, спрятавшись за будку, по двору бегали незнакомые псы, а из дома доносились вопли кошачьей свадьбы. Варвара Сергеевна схватилась за сердце, поняла, что сейчас упадет в обморок, но то, что ждало ее в доме страшило своей неизвестностью, поэтому вытащив телефон и найдя имя мужа, она, крадучись и прижимаясь к стенам, прокралась в дом. Встретила ее вонь настолько сильная, что она не сдержалась и закашлялась, таким образом демаскируя себя полностью, поняв, что зайти тихо не получается, она с криком «А ну, стой, сволочь!» ворвалась на кухню собственного дома. Сволочей, как оказалось, было много. С десяток котов рванули к окнам, роняя по пути следования чашки, вазы, стулья и, самое страшное, парадный сервиз, вытащенный для ежегодного протирания и инспектирования. Варвара Сергеевна не успела расстроиться. Она увидела окровавленный нож. Он был эффектно, как в кино, вонзен в кухонный стол, под ним обнаружилась записка с кровавыми отпечатками пальцев. «Я тебя отпускаю," известила записка перепуганную хозяйку.
— О Господи, — наконец-то смогла сказать хоть что-то Варвара Сергеевна и опустилась на стул.
Разгромленная кухня, как после ролевой драки любящих супругов, благоухала котами, любимой кошечки Муси видно нигде не было и Варвара Сергеевна снова схватилась за сердце.
— Слава, Славочка, что случилось, — бормотала женщина, пытаясь позвонить мужу. Чуткий сенсорный экран, обычно реагирующий на любой чих, не желал подчиняться холодным, дрожащим пальцам и только после крепкого словца и угрозы разбить чертову игрушку, соизволил набрать номер. Тут же послышалось противное кваканье старенькой, еще кнопочной нокии, с которой супруг Варвары Сергеевны никак не желал расставаться. Телефон обнаружился в ванной, на полочке и Варвара Сергеевна подумала, что раз муж ушел, не взяв телефон… Она кинулась проверять его документы, вещи и даже заначку, несколько тысяч в книжке «Охота и рыболовство». Все, абсолютно все, до последнего носка было на месте.
— Этого никакое сердце не выдержит, — пробормотала женщина и вдруг, покраснев, кинулась к холодильнику. В морозилке не было двух привычных вещей: говяжьего сердца, которое валялось там уже несколько месяцев и ее заначки — небольшой, всего-то 10 тысяч, но это она тихонько хотела дать сыну и невестке на отпуск, так как ее Славик все время ругался, что она молодых балует, что, вот в их-то годы, мы, бывало… Она машинально подошла к плите и, уже не удивляясь, сняла крышку с небольшой кастрюльки.
— Не досолил, — вынесла она вердикт тушеному сердцу, приготовленному мужем, поразилась, как коты не добрались до деликатеса и призадумалась. Она решила, что думать, сидя на стуле — пустая трата времени, поэтому позакрывала окна, выгнала соседских собак со двора, успокоила, как могла Шарика, нашла любимую Муську, дрожащую и перепуганную на верхней полке в кладовке, уже совсем собралась звонить сыну и в полицию, как мужнин телефон заквакал снова и ласковый голос любезно спросил, куда дражайший Вячеслав Александрович изволили пропасть, потому что…
— Убью сволочей, — рявкнула Варвара Сергеевна в трубку и выбежала из дома.
Городской парк был совсем рядом, минут десять ходьбы, но она, наплевав на возраст, репутацию и неудобные туфли, домчалась за три минуты, еще пару минут потратила на поиски, потом целых пять минут пыталась отдышаться, глядя, как пьяный Славик, уже почти спит на земле, прислонившись к лавочке, на которой сидели и пировали местные бомжи. Стол был спонсирован Славиком, это она сразу поняла, по тому, как уважительно его пинали грязным ботинком и спрашивали, будет ли он еще.
— Убью скотину, — проревела Варвара Сергеевна и схватила мужа за шиворот.
— Ты, эта, тетка, дружбана нашего не трожь, — просипела одна красно-синяя личность, разливавшая водку по стаканам.
— Я те покажу тетку, — возмутилась Варвара Сергеевна и в ярости дала мужу подзатыльник, как нашкодившей школоте.
— У мужика горе, а ты его… Вот, выпей, помянем его любовь, — и та самая личность протянула Варваре Сергеевне мятый и грязный когда-то одноразовый стаканчик.
— Какую любовь? — Варвара Сергеевна занесла руку над головой мужа.
— Э, спокойно, дамочка, — один из пирующих, высморкался в подол грязной майки, — беда у него, глухая ты, что ли? Любил он одну бабу…
— Какая любовь была! — воскликнул один из собутыльников слишком высоким голосом. Варвара Сергеевна пригляделась и вздрогнула, действительно, женщина, как сошедшая с карикатуры — мешки под глазами, ссадина на скуле, плохие зубы и редкие волосы.
— Он ее так любил, так любил, эх! — между тем продолжила бомжиха и глотнула водки прямо из горла, за что и получила оплеуху от сидящего рядом кавалера.
— Иди ты!!! — выругалась потерпевшая и продолжила, — а она его стерва ни во что не ставила, вот он и решил, что пусть себе валит, куда хочет, ну, а сам же любит до ужаса, вот и расстроился, пришел к нам, посидеть по-человечески, поплакать, ты ж тоже баба, знаешь, как оно бывает, — бомжиха подмигнула оторопевшей Варваре Сергеевне и тут же попросила у нее сто рублей на женские дела, сказав, что бабы должны держаться вместе.
— По-человечески, значит, — с трудом выдохнула Варвара Сергеевна, пнула мужа, с трудом поставила его на ноги и поволокла прочь из парка. Им вслед неслись возмущенные крики о бесчеловечности ее поведения, но потом, видимо, кто-то опять выпил лишку прямо из горлышка и про несчастного влюбленного и странную женщину, уволокшую его, быстро забыли.
— Как ты меня нашла? — просипел любимый муж, шаркая ногами по асфальту.
— У тебя, скотины, метод Станиславского заканчивается всегда одинаково и всегда на одной и той же лавочке, — пропыхтела Варвара Сергеевна, заталкивая мужа в подъезд многоэтажки. — Хорошо, живет этот гад на первом этаже. Все! Нету больше моих сил! — загадочно продолжила она.
Варвара Сергеевна, красная, потная и измученная, нажала кнопку звонка и со всего маху стукнула ногой в дверь, не в силах дождаться, когда тихий и неторопливый жилец подойдет к двери.
— Чем обя… — начал было говорить седой и благообразный старичок, но Варвара Сергеевна, не слушая его затолкнула мужа в тесную прихожую, где тот немедленно покачнулся, схватился за вешалку и рухнул, свалив на себя плащи и шляпы.
— Вячеслав Александрович! Вы ли это, голубчик, — наконец-то смог сказать старичок, поправив очки и присмотревшись к поверженному гостю.
— Мммммяяяяяхрррр, — донеслось из-под груды вещей.
— Прошу прощения, чем обязан?
Старичок понял, что от храпевшего гостя не добьешься ни слова и вопросительно посмотрел на его спутницу.
— Многим обязаны, — Варвара Сергеевна отдышалась и четко и внятно объяснила старичку, что он — Серафим Варфоломеевич — прыщ на теле городской культуры, упырь и сволочь, потому что именно из-за его системы Станиславского муж оставил дом на растерзание соседских животных, а также растрынькал ее заначку, путем распития алкогольных напитков в сомнительной компании и еще неизвестно, не подцепил ли он какую заразу, выпивая всякую гадость из грязного стакана.
— Как вы красиво сказали, голубушка, «растрынькал»! Какое удивительное, емкое слово! — начал было восхищаться руководитель драм кружка Энского металлургического комбината, но Варвара Сергеевна грубо его оборвала и сказала, что пусть теперь эта пьянь и трезвеет хоть у самого Станиславского, хоть у Варфоломееча в квартире, а также находится на карантине пару недель, а то мало ли что.
— Позвольте, голубушка, — попытался было возразить почтенный руководитель и быстро добавил, что его жилплощадь не располагает необходимыми площадями…
Но в ответ он услышал несколько новых выражений, по своей любознательности даже было спросил, что вот именно этой комбинацией слов почтенная супруга дражайшего Вячеслава Андреевича хотела выразить и не лучше бы было сказать несколько по-другому. Но дражайшая супруга, пнув на прощание упавшую вешалку, гордо удалилась, оставив спящего мужа на полу, а руководителя драм кружка в полной растерянности.
Славик явился домой на следующий вечер — чистый, побритый, видом, как побитая собака и сказал, что из драм кружка его выперли за слишком буквальное следование учению великого Станиславского.
Муж присмирел и целый месяц приходил домой сразу же после работы, ужинал, потом подправлял забор, наводил порядок в кладовке, помогал кормить кур и даже задумал завести нутрий, чтобы потом, когда дело разрастется и начнет приносить доход, возместить жене растраченную им заначку, о которой она ему напоминала почти каждый день. Она так проедала ему плешь, что он не выдержал и решил отдать ей свои нехитрые сбережения. Полез за книжкой «Охота и рыболовство» и нечаянно уронил стоящий рядом черный томик. Если Вячеслав Андреевич правильно помнил, книжку принес сын несколько лет назад, читал с увлечением и даже вроде бы что-то рассказывал отцу, но вот что? Названия на книге не было, было только имя автора — Карлос Кастанеда.
— О танцах, что ли? — пробормотал Вячеслав Андреевич, вспомнив о кастаньетах, и углубился в чтение.
Еще через месяц только знакомая из паспортного стола помешала Вячеславу Андреевичу уехать в Мексику. Она вовремя нашептала Варваре Сергеевне, что ее муж получил загранпаспорт и взял большой кредит. Паспорт Варвара Сергеевна у мужа отобрала, а на кредитные деньги, они купили компьютер.
— Мам, теперь отец из дома никуда не денется, — усмехнувшись сказал Варваре Сергеевне сын, кивнув на отца, только-только вступающего в «World of Tanks»