«Но вот раздается голос, ни с чем не сравнимый, ровный-ровный, легкий, нежно-свирельный и полный красок или, точнее, сменяющихся переливов одной какой-то краски, предельно выразительный, хотя и совершенно спокойно льющийся.

Казалось, сама природа, как северный пастушок, играет или поет на этом одушевленном музыкальном инструменте.

И сколько любви было в этом пении, но любви не совсем человеческой: душа сказки сливалась в нем с душой человека! И какой облик! Возможно ли было, раз увидев это существо, не обольститься им на всю жизнь!» (М. Гнесин). Сначала был голос. Чарующее, волшебное пение, столь ярко описанное М. Гнесиным, Врубель впервые услышал на репетиции новой постановки «Гензель и Гретель» оперы Саввы Ивановича Мамонтова.

Художник стоял в полутемном зале, оценивал размеры сцены и возможности освещения — он должен был заменить заболевшего Константина Коровина и продолжить писать декорации.

В роли Гретель запела какая-то незнакомая артистка, которую он сначала даже толком не разглядел. Но это было не важно — взволнованный Врубель бросился за кулисы выразить свое восхищение.

Вспоминает Надежда Забела:

«Я во время перерыва была поражена и даже несколько шокирована тем, что какой-то господин подбежал ко мне и, целуя мою руку, воскликнул: «Прелестный голос!»

Стоявшая здесь Т.С. Любатович поспешила мне представить: «Наш художник Михаил Александрович Врубель», и в сторону мне сказала: «Человек очень экспансивный, но вполне порядочный».

Другие певицы поют как птицы, а Надя поет как человек

Врубель влюбился мгновенно, а предложение руки и сердца сделал, как пишет исследователь Вера Домитеева в биографии художника, «едва ли не в день знакомства».

Интересно, что, имея достаточно поклонников, Надежда Забела до 28 лет оставалась незамужней и как бы равнодушной к романтическим приключениям. В мемуарах современников нет ни намека на какие-либо связанные с ней любовные истории.

Видимо, это тот случай, когда искусство заполняет жизнь артиста целиком. Все душевные переживания воплотил голос, про который Врубель говорил: «Другие певицы поют как птицы, а Надя поет как человек».

Любопытно, что в быту Наденька говорила грудным низковатым голосом, а на сцене пела нежнейшим сопрано.

Забела никогда бы не вышла замуж за человека, который не понимает ее творчество.

И в этом смысле Врубель был идеальным спутником жизни: «Не обладая никакими специальными музыкальными знаниями, М.А. часто поражал меня своими ценными советами и каким-то глубоким проникновением в суть вещи».

Близорукая обольстительница

Что касается внешности, то каждый видел ее по-своему.

Как видел Врубель, знает любой, мало-мальски знакомый с его творчеством — характерное лицо с большими глазами, длинноватым подбородком, прочно вылепленным носом и высоко, словно в удивлении поднятыми дугами бровей.

Для равнодушных знакомых она была маленькая, невзрачная худышка, слегка чопорная и уже не юная.

Да еще и близорукая — не расставалась с лорнетом. Поговаривали, что проблемы со зрением влияли на сценическую пластику — отдельные критики обвиняли певицу в скованности и «замороженности».

А для страстных почитателей ее чудесного голоса Надежда Забела была неотразимо привлекательна:

«И какой облик! Возможно ли было, раз увидев это существо, не обольститься им на всю жизнь!

Эти широко расставленные сказочные глаза, пленительно-женственная, зазывно-недоуменная улыбка, тонкое и гибкое тело и прекрасные, длинные руки». (Михаил Гнесин)

Деньги я у него все отбираю

Как жених Михаил Александрович представлял собой персону не очень заманчивую:

«Нас смущало, что она слышала и даже видела, что Врубель пьет, что он очень беспорядочно относится к деньгам, сорит ими, а зарабатывает редко и случайно», — вспоминает сестра артистки.

За месяц до свадьбы, которая состоялась в Женеве в июле 1896 г., «художник оказался в таком дефиците, что должен был закончить свое путешествие к невесте пешком» (Анна Врубель).

Заметим, что семейство невесты — дворянский черниговский род с польско-литовскими корнями — было состоятельным, владело доходным поместьем.

Так что Наденька была материально обеспечена. Достаточно, чтобы спокойно учиться, совершенствовать вокальное мастерство и не слишком заботиться о размерах гонораров.

Но разве могут житейские мелочи испортить жизнь молодоженов! В медовый месяц они были счастливы, как дети из познакомившей их сказки.

«Мне уже кажется очень давно, мы как-то удивительно сошлись… В Михаиле Александровиче я каждый день нахожу новые достоинства. Во-первых, он необыкновенно кроткий и добрый, просто трогательный. Кроме того, мне всегда с ним весело и удивительно легко.

Деньги я у него все отбираю, так как он ими сорит.

Конечно, Бог знает, что будет, но начало хорошо, и я себя пока чувствую прекрасно».

Врубель по-мужски сдержан и немногословен: «Жизнь течет тихо и здраво. Пить мне не дают ни капли. Кроме прогулок, развлечений сносных никаких…»

Но это он о быте — в художественной жизни у него подъем, вдохновленный любовью.

Апофеозом чувств влюбленного художника стало панно «Фауст и Маргарита в саду», выполненное для кабинета в особняке Алексея Викуловича Морозова в Подсосенском переулке (мы изучаем этот дом во время бесплатной экскурсии по Воронцову полю).

Правда, старообрядцу и холостяку Морозову этот сюжет не подошел, и Алексей Викулович попросил изменить картину. Так что сегодня в «доме с гномом» есть и Фауст, и Маргарита, но это совсем другая работа художника…